Рихард Зорге - Тюремные записки Рихарда Зорге

Мой запрос был сделан в самой общей форме, чтобы сохранить возможности для активных действий Одзаки и других членов группы, но ответ Москвы был отрицательным. Правда, в нем прямо не запрещались подобные действия, но указывалось, что в них просто нет необходимости. После начала войны Германии с СССР в 1941 году обстановка стала становиться все более напряженной. В этой ситуации я подумал, что, даже не истолковывая ответ Москвы как необязательно категорический, ничто не мешает действовать в рамках моей компетенции. А рассматривая формулировку «нет необходимости» в более широком смысле, я посчитал, что нам определенно не запрещено заниматься вышеуказанной деятельностью.

Поэтому я не препятствовал активным действиям Одзаки в группе Коноэ. Более того, я сам решительно взялся за работу среди немцев, учитывая, что моя позиция по этим вопросам оставалась неизменной в течение нескольких последних лет. Действия, которые намечались моей группой и мной лично, укладывались в рамки ранее указанных ограничений, установленных Москвой в отношении политической деятельности. Никто из нас не предпринимал ничего, что нарушало бы эти ограничения, так как в противном случае подверглась бы опасности наша главная миссия. Я хочу это особо отметить. То, что мы делали, совершенно не относилось к пропагандистской работе.

Выше подробно описано, как мы направили в Москву запрос и получили отрицательный ответ, и только при этом я впервые узнал о намерениях Одзаки. Насколько я знаю, он только после обсуждения этого вопроса со мной начал активно работать со своими знакомыми. Аргументы, которые он использовал, в основном сводились к следующему.

СССР не имеет намерений воевать с Японией. Даже если Япония вторгнется в Сибирь, СССР будет только защищаться. Если Япония нападет на Советский Союз, это будет близорукий и ошибочный поступок. Даже если в ходе такой войны Япония захватит Восточную Сибирь или ее западную часть, она не будет иметь никаких политических и экономических выгод. Вероятно, США и Великобритания будут приветствовать то, что Япония втянется в водоворот этой войны, и, после того как она исчерпает свои резервы нефти и железа, нападут на нее, выбрав благоприятный момент. Между тем, если Германия победит СССР, Сибирь, пожалуй, «упадет в карман» Японии, даже если она и пальцем не пошевелит. Если же Япония намерена продолжать экспансию куда-либо еще кроме Китая, то южное направление является выгодным для этого. На юге есть стратегические ресурсы, крайне необходимые для японской военной экономики. Поэтому именно на юге находится действительный противник, стремящийся препятствовать развитию Японии.

Одзаки такими аргументами старался смягчить напряженную обстановку 1941 года. Я не знаю, использовал ли он какие-либо другие способы, кроме этих. Думаю, что он, как и я, при всяком удобном случае противодействовал общей тенденции, заключавшейся в поверхностной оценке мощи СССР и пренебрежительном отношении к нему как к противнику. Несомненно, в своих беседах с людьми он указывал на уроки Халхин-Гола и просчеты Гитлера в войне с СССР.

Вукелич как представитель агентства «ГАВАС» посещал устраиваемые для иностранных корреспондентов пресс-конференции и поддерживал контакты с агентством «Домэй» и газетой «Майнити симбун». Он также в какой-то степени мог заниматься указанной выше деятельностью. Думаю, что он дискутировал с теми, кто недооценивал мощь СССР, и стремился укрепить курс на мирные договоренности с Советским Союзом. Он часто спрашивал меня, как использовать информацию, отправляемую им по радио во Францию и полученную в ходе своих бесед с сотрудниками агентства «Домэй». В таких случаях я большей частью советовал ему быть поосмотрительнее, мы не ссорились, даже если это воспринималось им с трудом. Кажется, он умело воспользовался инцидентом на Халхин-Голе. Он говорил также о необходимости сближения между Японией и Советским Союзом, поскольку политика США в отношении Японии постепенно становилась все более жесткой. Думается также, что он, обыгрывая вероломное нарушение Германией пакта с СССР и желание быстро его проглотить, стремился показать, насколько эгоистичным и необязательным было отношение нацистов к обязанностям, предусмотренным договором. И, наконец, он постоянно указывал на существование японо-советского пакта о нейтралитете и по меньшей мере создавал атмосферу оппозиции к его отмене.

Такая линия поведения Вукелича неожиданно полностью совпала с позицией, которой он должен был придерживаться как сотрудник агентства «ГАВАС». Одновременно в этом заключался и замысел противодействия настойчивой немецкой пропаганде, старавшейся втянуть Японию в войну с СССР. Я хорошо знал, что и в Берлине, и в посольстве в Токио такая пропагандистская деятельность ведется, так как после начала Второй мировой войны я обязан был ежедневно в германском посольстве заниматься работой, связанной с пропагандистскими материалами и с посвященными этому отчетами.

Насколько мне известно, именно такова и была деятельность Вукелича. Он не занимался пропагандистской работой в пользу Советского Союза, не говоря уже о пропаганде коммунизма.

Свою работу среди сотрудников германского посольства я опишу позднее. Кроме них, я обсуждал советские проблемы с проживающими в Японии немцами, членами нацистской партии и со своими японскими друзьями, придерживаясь ограничений, о которых писал выше.

Взгляды, излагаемые мною своим немецким приятелям, в основном сводились к следующему: Бисмарк говорил, что для реализации фундаментальной немецкой политики противостояния британско-французскому блоку необходимо проводить политику мира по отношению к России, и решительно выступал против действий, хоть в малейшей степени таящих в себе опасность войны с Россией. Справедливость этой мысли Бисмарка наиболее красноречиво подтверждена Первой мировой войной (Бисмарк действительно несравненный дипломат, до сих пор почитается всеми немцами). Советский Союз, в отличие от царской России, ни по своему государственному устройству, ни в силу исторического развития не является агрессивным государством. И даже если бы в ближайшем будущем у СССР возникла такая идея, у него нет для этого возможностей. СССР заинтересован только в собственной обороне. Однако было бы величайшей глупостью считать, что Советский Союз сразу же распадется и в политическом и в военном отношении, если он подвергнется нападению со стороны Германии или Японии. Доказательством тому, что СССР не намерен вступать в войну против Германии, является выполнение им договоренности о поставках в Германию материалов, крайне необходимых для его собственной военной экономики, включая материалы, доставляемые с Дальнего Востока по Транссибирской железной дороге.