Юрий Никулин - Почти серьезно...

Когда группа артистов цирка готовилась к гастролям во Францию, всех участников программы пригласили на беседу к министру культуры Е. А. Фурцевой. В середине беседы вдруг встает Филатов и обращается к министру:

— Екатерина Алексеевна, вы вот хорошие, правильные слова нам сказали о чести советского искусства, о нашем цирке, а сами — то вы цирк не любите.

— Как «не люблю»? — удивилась Фурцева.

— В своих статьях, интервью, выступлениях вы говорите о балете, опере, о драматических спектаклях, даже об эстраде, а о цирке ни разу ни слова. (Фурцева действительно в то время редко появлялась в цирке.)

Возникла острая ситуация, которую разрядил какой — то шуткой клоун Олег Попов.

Об этой истории быстро узнали все артисты цирка. И при встрече многие спрашивали у Филатова:

— Ну как, Валентин Иванович, говорят, вы на беседе с министром правду — матку резали?

А Валентин, усмехаясь, отвечал:

— А что? И министру надо все говорить. Правильно сказал и на пользу. В понедельник сказал, а в среду Фурцева в цирк пришла на представление и мне аплодировала.

Валентин Филатов не признавал правил служебной лестницы. Минуя начальников отделов, он всегда шел прямо в кабинет управляющего. Входил пружинистой походкой, даже не кинув взгляд на секретаря, широко раскрывая дверь. Он знал — его, Филатова, примут. И его принимали. Он добивался выполнения всех своих просьб и требований, хотя чаще требовал, чем просил.

Филатов все делал уверенно, лихо. С удалью он водил машину, с размахом отмечал праздники, на собраниях говорил громко, с апломбом (правда, порой его заносило). И, конечно, в бешеном ритме, с полной отдачей сил, так что семь потов с него сходило, работал на манеже.

Медведей Валентин Филатов чувствовал и понимал удивительно. Помню, по ходу действия клоунского пролога, который мы репетировали, коверный Чайченко должен был пройти через манеж под руку с медведем Максом. Клоун долго не соглашался подходить к медведю. Боялся.

— Да ты не бойся, — говорил спокойно Валентин Иванович. — Иди себе по манежу и подкармливай Макса сахаром. Дойдешь до середины и скажешь свою фразу: «Ну, мы пошли в буфет».

И Филатов сам несколько раз продемонстрировал, как спокойно Макс идет с ним под руку. После этого Чайченко с трепетом пошел рядом с медведем. От волнения клоун быстро скормил весь сахар и, когда приблизился к барьеру, кормить медведя стало нечем. Валентин Иванович, сидящий рядом со мной, спокойным голосом сказал:

— Ну, сейчас Макс ему даст…

И точно. Медведь с размаху дал Чайченко такую затрещину, что клоун перелетел через барьер и упал в проходе.

Чайченко начал кричать, что Филатов специально дал Максу знак, поэтому тот его ударил. Филатов ничего не мог возразить, он вместе со всеми смеялся до слез.

Филатов удивительно точно подбирал зверей для того или иного номера.

— Медведи, они как люди, — говорил мне Валентин, — каждый на что — нибудь способен, только нужно уметь раскрыть эти способности. «Вытащить» из медведя его таланты.

Пришел однажды я на репетицию. Филатов, усталый, сидел на барьере, нервно курил сигарету и прозрачными глазами смотрел на очередного неподдающегося медведя, который понуро стоял в центре манежа.

— Ну что еще с ним делать? — как бы в пространство бросил Валентин.

Потом он подошел к медведю и начал с ним разговор, как с человеком:

— Ты будешь работать или нет? Если не будешь, то мы тебя к чертовой матери отправим в зоопарк.

Медведь после этих слов вдруг встал на задние лапы, подошел к Филатову и, похлопывая лапой по карману куртки, где у дрессировщика лежал сахар, начал виновато урчать. Все засмеялись. У Филатова глаза потеплели. Он дал медведю кусок сахара и сказал:

— Все, паразит, понимает. И работать может. Только придуривается, Ладно, — крикнул он ассистентам, — ведите его в клетку, а завтра продолжим репетицию! Я одну штуку придумал.

Через месяц медведь уже работал на манеже и каждый раз после своего трюка подходил к Филатову, хлопал его по карману с сахаром и как бы доверительно что — то говорил на ухо. Это вызывало смех в зале.

Хотелось бы мне написать, что король дрессировщиков с любовью и нежностью относился к своим питомцам. Но если бы он относился к своим медведям только с нежностью и любовью, то, я это понимаю, он никогда бы не создал своего замечательного аттракциона. Надо преодолевать сопротивление животного, ломать его волю и во что бы то ни стало заставлять выполнять тот или иной трюк. Животное должно чувствовать, что человек сильнее, хотя это иногда и заканчивалось трагически.

Помню, как все в коллективе переживали гибель талантливого медведя по кличке Мальчик.

В некоторых городах Мальчик на представлениях проделывал сложный трюк: его поднимали на аппарате под купол цирка вместе с воздушным гимнастом. Аппарат вращался по кругу, и медведь вращался, держась за зубник. Трюк «зубы в зубы» — с одной стороны медведь, с другой — артист — имел успех.

Когда наш коллектив ставил пантомиму «Приключения поводыря с медведем», то по ходу спектакля Мальчик должен был откидывать крышку котла в походной кухне и залезать в него. По сюжету повар приходит брать кашу, открывает Крышку котла, а оттуда — медведь.

Залезать в котел (на репетициях использовали бочку) Мальчик научился быстро. На дно бочки клали сахар или мед, и медведь с удовольствием залезал, чтобы полакомиться. Но как только бочку закрывали крышкой, медведь с диким ревом рвался наружу. Видимо, его пугала неожиданная темнота. Как только дело доходило до этого трюка. Мальчик становился беспокойным, и в конце концов однажды его пришлось силой посадить в бочку и прикрыть крышкой. Медведь сначала заревел, забился, а потом затих. Решили, что он привык к темноте. А когда сняли крышку, увидели: медведь весь дрожит, и изо рта у него идет пена. Срочно вызвали ветеринара, который, осмотрев Мальчика, сказал:

— Вы довели медведя до нервного потрясения.

Мальчику тут же сделали укол, но это не помогло.

Медведь умер от разрыва сердца. После этого Филатов несколько дней ходил сам не свой.

В работе Филатов использовал главным образом молодняк. Когда цирковым медведям исполняется десять лет, они обычно слепнут. Это происходит из — за резких перемен света. На конюшне темно, а манеж ярко освещен. Есть еще причина, по которой приходится менять медведей, — с годами они становятся свирепыми, опасными, не говоря уж о том, что после пяти — шести лет вообще не поддаются дрессировке. Но к некоторым своим питомцам дрессировщик так привыкал, что старался как можно дольше с ними не расставаться. В его аттракционе принимала участие старая громадная медведица Майка. Валентин выводил ее, чуть — чуть подталкивая, в центр манежа.