Георгий Данелия - Тостуемый пьет до дна

Вертолетик у нас был маленький — Ми-2. И больше трех человек перевозить не мог. Остальные должны были идти пешком. Кушнерев решил проверить дорогу в Шинако. Юра (в прошлом суворовец, офицер, спортсмен-десятиборец) ушел утром по тропинке и вернулся к вечеру измотанный. Сказал, что пройти можно, но дорога непростая. Камеру, Кикабидзе, мальчика, актрису, Зарбазана и меня он отправит вертолетом. (К тому времени я заболел воспалением легких, и у меня была температура 39.)

— Женщин не берем! — сказал Юра. — Пойдут только крепкие ребята.

На рассвете Кушнерев со своей группой вышел. Девчата покормили нас завтраком, и мы вылетели.

Прилетели в Шинако, а через час появились Кушнерев, Петрицкий, Саша Майоров (ассистент с «Грузия-фильм») и операторская группа.

— Устали? — спросил я.

— Пустяки!

Держались они скромно, но с достоинством. Думаю, так выглядел Амундсен, когда вернулся, открыв Южный Полюс.

Во время съемок я пью много чаю, рядом со мной всегда стоит термос. Начали снимать. Пью чай. Сняли одну сцену, другую. Чай кончился. Поменяли объект. Выложили рельсы, снимаем. Снова пью чай. «Стоп. Откуда чай?» Оглядываюсь, а за мной, как обычно на съемках, стоит Оленька Калымова, вчерашняя школьница, стебелек.

— А ты как здесь оказалась?

— Я чай принесла, — испуганно сказала Оля.

— Как?! Одна, через это ущелье?

В Шинако электричества не было, и Оля бегала в Омало (не один раз) и кипятила там воду, подключая электрочайник к съемочному движку.

Тушинцы люди сдержанные. Поздороваются и идут своей дорогой. Начали снимать в Шинако. Горцы на нас никакого внимания. Считали, что проявлять любопытство невежливо.

И собаки в Шинако были такие же тактичные. Пришли, взглянули на нас и уселись в круг неподалеку. Когда мы отсняли Зарбазана, он пошел к собакам и сел в их компанию. Собаки и на него — ноль внимания. Зарбазан заскучал и решил заняться делом. Походил вокруг, понюхал, выбрал себе объект для любви, огромную кавказскую овчарку, подсунул под нее лапы и попытался поднять. Надо сказать, что кавказские овчарки в Тушетии очень большие, самая низкорослая размером с годовалого теленка. А Зарбазан наш был маленького роста, меньше, чем голова дамы, за которой он решил поухаживать. Так что остался наш старикан ни с чем.

У меня два самых любимых актера — Женя Леонов и Буба Кикабидзе. Если Женю я мог снимать во всех фильмах, то Бубу — нет. Кого бы он мог сыграть в «Афоне»? А вот в «Мимино» роль Валико Мизандари была написана специально на него.

Снимать мы начали в Омало со сцены: идет наш летчик по деревне и поет. (У нас в сценарии было несколько музыкальных номеров, и мы заранее записали для них фонограмму.) Пустили фонограмму.

— Начали, — командую я.

Буба стоит.

— Стоп!

Пустили фонограмму заново.

— Начали!

Буба стоит.

— Буба, ты что, заснул? Давай!

Буба отвел меня в сторону и спросил:

— Ты можешь себе представить, что Карло пойдет сейчас по деревне и ни с того ни с сего запоет? (Карло — летчик нашего игрового вертолета, тушинец, родом из этих мест.)

— Нет, — сказал я.

Я не смог представить, что малоразговорчивый и сдержанный Карло ни с того ни с сего запоет.

— А ведь Карло — это наш Мимино, — сказал Буба.

Я понял Бубу. И вечером вычеркнул из сценария все такие номера. У Бубы врожденное чувство правды. Он никогда не сделает того, что не сможет сделать его герой. У нас в сценарии Валико (Мимино) был близок по характеру Бенжамену из фильма «Не горюй!» Веселый, подвижный, легкий. А Мимино в исполнении Бубы — это горец, такой, какими были вертолетчик Карло и крестьяне в Омало.

У американского актера Энтони Квина есть рассказ, который я всегда пересказывал студентам.

Когда он впервые приехал в Голливуд, приятель привел его на фильм, где была маленькая роль индейца. Приятель сказал режиссеру, что Квин настоящий, чистокровный индеец, и Квина взяли. По роли индеец едет на лошади, видит догорающий костер, спешивается, встает на колени и молится.

Квина обрядили в перья, посадили на лошадь. Он поскакал, увидел костер, спешился и… спрятался за дерево.

— Стоп! — кричат, — вы не поняли! Вам нужно слезть с лошади, упасть вот тут на колени и молиться.

Дубль второй. Он опять прячется за дерево. Дубль третий — то же самое. И Квин ничего не может с собой поделать. С картины его прогнали. Квин сам не мог понять, почему он вместо молитвы за дерево прятался. А потом проанализировал ситуацию и понял: индеец видит догорающий костер — значит, рядом бледнолицые, значит, надо прятаться, иначе убьют. Так что он вел себя абсолютно правильно.

Рассказ Энтони Квина был напечатан в «Литературной газете», я его вырезал, а на полях написал: «Дорогая Зейнаб, этот рассказ и про тебя. Спасибо»; положил в конверт и отправил.

В роли сестры Мимино снялась актриса Зейнаб Ботсвадзе. (Она потом сыграла главную роль в фильме Абуладзе «Покаяние».)

В Омало на плато мы снимали сцену, как Валико прощается с родными и улетает на своем вертолете в Телави, а потом в Москву. А его племянник, который не хочет, чтобы он улетал, пока тот разогревал мотор, привязал вертолет цепью, а цепь сковал замком. Вертолет полетел, цепь порвалась, и Валико улетел. Фильм снимается по кадрам. Сняли сначала в одну сторону: стоят сестра, дед мальчика. Мальчишка выбегает из кадра (прикрепить замок). Мальчишка возвращается и становится рядом с матерью. Отсняли все кадры в эту сторону, поменяли точку, поставили свет и стали снимать в сторону вертолета. Когда стали снимать кадр, как мальчик запирает цепь на замок, Зейнаб заволновалась и спросила меня:

— Когда меня снимали, я же должна была видеть, что мой сын прикрепил цепь к вертолету?

— Да.

— Что же я наделала?! Я же должна была закричать, предупредить брата!

— Ничего страшного, Зейнаб. Цепь же тоненькая, порвется.

— Откуда я знала, что она порвется? Я же деревенская женщина! Я же думаю, что раз он запирает на эту цепь вертолет, значит, она крепкая. Я же сценарий читала, я же должна была знать, что он замок пошел прицеплять! Какая я дура. Я вам все испортила, Гия. Извините!

— Это я дурак! — понял я.

И мы пересняли сцену. Сняли так: когда сестра и дед отходят от вертолета, мальчишка незаметно для них запирает цепь на замок.

По горам разнесся слух, что в Омало приехал Кикабидзе, и пастухи стали приезжать, чтобы оказать уважение любимому певцу.

Пастух на лошади по горам, издалека, иногда сутки, добирается до Омало. И после съемок начинает угощать Бубу чачой. Сказать: «не буду» — нельзя. Человек столько сил и времени потратил. Начал Буба искать предлоги: