Георгий Данелия - Тостуемый пьет до дна

И тут только я сообразил:

— Саша, Изя — гражданин ФРГ?

— Да.

— Значит тот, в больнице Склифосовского — Изя.

В тот день Изя должен был прийти ко мне на обед. Я его ждал к шести, а потом он обещал зайти к Саше Хайту. Он не пришел и даже не позвонил.

С Изей я был знаком с ранней юности. Познакомили нас мои одноклассницы — Неля Калашникова и Лида Лизякина

И получилось так, что я все время его куда-то устраивал. Сначала я его устроил в интернат. В моем подъезде жила директриса школы-интерната, а я дружил с ее сыном. Я попросил сына, он маму — и Изю взяли. (Изю выгнали из школы за то, что он сказал, что Ленин был еврей.)

Потом я его устраивал во ВГИК. Там тогда преподавала моя мама, так что блат был. После первого собеседования мама меня спросила:

— Этот твой Изя, он что, ненормальный?

Оказалось, что когда Изю спросили, почему он хочет стать режиссером, он ответил:

— Потому что я еврей.

— Только поэтому?

— Только поэтому, — сказал Изя, попрощался и ушел.

Когда я его спросил, что это на него нашло, он сказал, что сам не знает.

— Наверное, противно стало.

— Что противно?

— Сам знаешь, сейчас директива — евреев не принимать.

Склонность к неожиданным поступкам у Изи была. Как-то мы сидели с девочками на Чистых прудах. Мимо шла компания крепких ребят, они о чем-то говорили, прозвучало слово «дура». Изя встал, остановил их и потребовал, чтобы они извинились перед девушками за «дуру». Те сказали:

— Да ты что? Мы не о них говорили.

— А я прошу, — твердо сказал Изя.

— Ну ладно, — сказали парни и извинились.

Когда Изя сел, я спросил:

— Изя, ты чего? Я думал, они сейчас нас убьют!

— Ну не убили же!

Вообще-то Изя драться не любил и конфликтов избегал.

Потом я устроил его помрежем на "Мосфильм. На «Я шагаю по Москве» он был уже ассистентом. После этого он работал с Андроном Кончаловским на «Первом учителе» и был вторым режиссером на разных картинах. А потом куда-то исчез.

Приезжаю я на фестиваль в Западный Берлин с фильмом «Осенний марафон», захожу в гостиницу, там сидит Изя.

Оказывается, он уехал в Израиль, там отслужил в армии. А теперь живет в Западном Берлине с мамой, женой и детьми.

— Гиечка, привет! А я тебя жду.

И тут же попросил устроить его к Гамбарову (западногерманский продюсер).

— Но как? Мы же не в Москве, Изя.

— Я ему нужен! Он работает с русскими, а я идеально владею и немецким, и русским.

Гамбаров с Изей встретился, а после сказал:

— Ладно, я его возьму, но скажи, что сначала пусть язык выучит хоть немного, чтобы можно было разобрать, что он говорит.

Последний день у меня был свободный, и мы пошли с Изей покупать подарки. Когда всем подарки купил, у меня осталось 25 марок — на них я хотел купить лекарство для печени «равахол». Но Изя не дал мне его купить, сказал, что здесь столько наших врачей — он мне бесплатно это лекарство принесет.

Потом я остановился посмотреть оправу для очков. Оправы были очень дорогие.

— А тебе что, нужны очки? — спросил Изя.

— Ты не видишь, что я в очках?

— А сколько у тебя?

— Плюс два.

Потом я хотел купить кошелек для ключей. Он мне не дал этого сделать, сказал, что нечего деньги на ветер выбрасывать, у него дома без дела точно такой же валяется, и он мне его принесет.

Я понял, что Изя мне ничего не даст купить, и под каким-то предлогом от него отделался и купил себе маленький швейцарский ножичек с пилкой и ножницами, в футляре. (С этим ножичком я не расстаюсь, он мой талисман.) Когда снимали «Кин-дза-дзу» в Каракумах, я вдруг обнаружил, что ножичка в кармане нет, и вся группа искала ножичек два часа на несусветной жаре. Все знали, я уверен, что ножичек приносит удачу.

Потом зашел в фестивальный комитет, забрал билеты на самолет назавтра и вернулся в гостиницу. Когда вошел в свой номер, увидел посреди комнаты большой картонный ящик. Спустился к портье, тот объяснил, что ящик принес посыльный, сказал: для господина Данелия.

Я открыл ящик. И извлек оттуда вечернее платье из гофрированного шелка. Потом еще одно платье, но уже широкое и цветастое. Далее коробку с пакетиками (потрогал, внутри какая-то жидкость) и очки в модной оправе. Примерил — ничего не вижу, стекла минус. А на самом дне лежал красный советский дерматиновый кошелек для ключей.

Я позвонил Изе. Он объяснил, что вечернее платье — это «Диор», есть такая французская фирма, очень престижная — для Ланочки, она, наверное, уже подросла.

— А тряпка цыганская кому?

— Это не тряпка. Это платье тоже «Диор», сейчас самое модное! Я не знаю, кто у тебя любовница, но знаю, что в Москве проще найти любовницу, чем достать такое платье.

— А в пакетиках что?

— Лекарство, забыл, как называется, там есть инструкция, я тебе вечером переведу.

— От чего оно?

— От почек.

— Мне же надо от печени!

— Гиечка, что украли, то и принес!

Когда мы с Сашей приехали в Склифосовского, Изя уже скончался. Он попал под машину, когда вышел из посольства, в шесть пятнадцать, очевидно, чтобы ехать ко мне.

«Осенний марафон» получил Госпремию РСФСР. Всех, кто получил, пригласили в Дом Совета Министров РСФСР на прием.

Пришли. Мраморные белые стены, хрустальные люстры, высокие потолки, светло и все блестит. Вручили нам медали, мы сказали благодарные речи, и все перешли в банкетный зал, где был накрыт стол человек на триста. До этого я был на банкете в Кремле. Но этот банкет был классом повыше — осетры, поросята с яблоками, икра в бочонках. Я положил пригласительный билет и коробку от медали рядом с Неёловой и пошел мыть руки. Вышел из зала. Красота! Ковровые красные дорожки. Неподалеку стоит майор в новенькой форме и доброжелательно улыбается.

Я его спросил:

— Простите, а где…

Он не дал мне договорить и сказал:

— Пойдете до конца и там направо.

Дошел до конца. Направо около лифтов стоял капитан.

— Простите…

Он сказал:

— Вам сюда.

И нажал кнопку лифта. Дверцы раскрылись. Я вошел в лифт, капитан вместе со мной. Мы спустились на первый этаж, в вестибюль. Там, возле гардероба, стоял лейтенант. Капитан сказал:

— Займитесь товарищем.

— Слушаюсь,

Лейтенант отдал честь и проводил меня на улицу. Там, возле подъезда, пожал мне руку, сказал, что поздравляет с высокой наградой, и ушел. Осталась только охрана в дверях. Спрашиваю их:

— Ребята, а где здесь туалет?

Они показываю внутрь:

— Там.

Я хотел пойти обратно, но они меня вежливо остановили.

— Будьте добры, ваш пригласительный билет.

— Я его там оставил, на стуле. Вот мое удостоверение. Я кинорежиссер, премию получал, — и достал свое мосфильмовское удостоверение.

— Извините, — посмотрели в удостоверение, — Георгий Николаевич, но без пригласительного мы не имеем права пропустить. А так — поздравляем. Желаем дальнейших успехов.