Строуб Тэлботт - Горби. Крах советской империи

Вопреки своему суровому тону, русские были в растерянности. Герасимов, обычно быстро соображавший пресс-секретарь Министерства иностранных дел, не мог объяснить, как будет соблюдаться на практике предполагаемый потолок. («Не спрашивайте меня, я этого документа не писал».) «Представитель КГБ по связям с прессой» (фигура, вероятно, специально придуманная для данного случая) предъявил какие-то неуклюжие улики против одного из журналистов. Однако Александр Яковлев, один из основных союзников Горбачева в политбюро, намекнул, что все трое смогут в скором времени вернуться в Москву. Через два-три дня один из чиновников Министерства иностранных дел заявил нам, что русские хотят, чтобы наше сотрудничество шло обычным порядком, несмотря на действия «горилл с обеих сторон».

Высокопоставленные чиновники делали все, что могли, чтобы продемонстрировать свое дружественное расположение. Подготовка к официальным визитам велась в атмосфере еще более тесного сотрудничества, чем прежде.

«Московские новости» опубликовали полный текст статьи, поносившей КГБ, которую написал один из трех изгнанных журналистов по возвращении в Англию.

Между тем мы пытались поддержать дух наших сотрудников. Жертвы страдали от перенесенного шока, за исключением немногих счастливчиков, которые не любили Россию, или тех, чей срок службы все равно уже подходил к концу. Устраивались прощальные вечеринки и прощальные поездки в аэропорт. Но даже эти печальные сцены имели свою комичную сторону. Пограничники в аэропорту усмотрели какую-то неточность в визе четырехлетней дочери помощника военного атташе Найджела Шекспира. Они запретили ее вылет. Я указал им на то, что, коль скоро вся семья высылается, нелогично мешать ее отъезду. Чиновники, среди которых появлялись все более высокопоставленные, были непреклонны. Вопрос удалось решить, лишь обратившись в Министерство внутренних дел в Москве.

Больше всего терял штат русских служащих. Я собрал их у себя в кабинете и сказал, что Джилл и я очень любим и будем продолжать любить их страну. Мы благодарны им за все, что они сделали для посольства. Мы считаем их своими коллегами и друзьями и намерены оспаривать советские требования, отстаивая как их, так и свои интересы. Я не видел ничего плохого в том, что КГБ узнает о моих словах, что, несомненно, и произошло, едва я их произнес. Так я вогнал маленький клинышек между КГБ и их ставленниками в посольстве. «Девочки», подавая в тот день ланч, молча обливались слезами.

После этого мы начали готовиться к переговорам. Род Лайн, глава политического отдела посольства, разработал и претворил нашу тактику в жизнь с необыкновенной находчивостью, искусством, энергией и сдержанностью. Нашей долгосрочной целью было добиться от Советов достаточно надежного заверения в том, что они умеряют свою разведывательную активность в Англии. Тогда обе стороны смогут ослабить ограничения «холодной войны», мешающие взаимовыгодным деловым отношениям. Английские министры не хотели, чтобы скандал вышел из-под контроля. Горбачев был в неловком положении. Высылка советских дипломатов, последовавшая так скоро после его триумфального визита в Лондон, делала его дураком в глазах сторонников твердой линии в его собственной стране. Его друг, госпожа Тэтчер, по всей видимости, над ним подшутила. Однако через несколько недель, проявив недюжинный здравый смысл, он заявил одному английскому журналисту, что англо-советские отношения не пострадали из-за этого инцидента. У каждой страны время от времени случаются неприятности из-за шпионов. Когда журналисты пытаются узнать больше, чем того хотелось бы властям, – это нормально. Не следует раздувать недоразумение.

Переговоры длились несколько месяцев и в конце концов завершились рядом открытых или подразумеваемых соглашений. Некоторые официальные советские лица явно предпочитали вести переговоры в лондонских парках, а не в своих кабинетах, где, как они, вероятно, опасались, их подслушивали. Черняев неизменно был очень полезен.

Для госпожи Тэтчер все это было неприятным осложнением ее отношений с Горбачевым. Ее сотрудники деликатно намекали представителям английской прессы, что всю ответственность за высылку дипломатов и за тот ущерб, который она могла причинить англо-советским отношениям, лежит на министре иностранных дел Джеффри Хау и тогдашнем министре внутренних дел Дугласе Херде. Однако к тому времени самая трудная часть переговоров была уже позади. КГБ не удалось добиться реванша, мы ни от чего существенного не отказались и здравый смысл возобладал.

Это была маленькая победа как для нас, так и для Горбачева.

Мои отношения с Эдуардом Шеварднадзе развивались более медленно. У меня не было существенных вопросов для обсуждения с ним, кроме споров по поводу шпионов, которых он благоразумно сторонился.

У Шеварднадзе была совсем не русская внешность: грива седых волос, проницательные глаза, сильный грузинский акцент и манера поведения, отличавшаяся тем, что моменты, когда он был по-настоящему обаятелен, проявляя живую эмоциональность южанина, чередовались у него с угрюмой замкнутостью. Это был человек большого нравственного мужества, поставивший под угрозу свою карьеру ради женитьбы на женщине, чей отец был расстрелян в годы террора. И одновременно обладавший физическим мужеством. Так, во время футбольного матча в Тбилиси он один противостоял разгневанной толпе недовольных решением судьи болельщиков, вторгшейся на футбольное поле сквозь милицейское ограждение. Шеварднадзе усмирил ее. Большинство грузинских сограждан гордились его видной ролью на международной арене. Но в то же время он не был особенно популярен. На постах министра внутренних дел и секретаря компартии Грузии он нажил себе много врагов. Наши грузинские друзья не простили ему того, что он настоял на казни группы молодых людей из круга тбилисской «золотой молодежи», которые в 1983 году угнали самолет и убили несколько членов экипажа.

Шеварднадзе и Горбачев сблизились еще в ту пору, когда Горбачев был первым секретарем Ставрополья, граничащего с Грузией. Именно тогда они пришли к единому мнению, что Советскому Союзу нужны внутренние перемены и что он слишком далеко простер свои амбиции за рубежом. У Шеварднадзе не было опыта в международных делах. Иностранцы были удивлены, а советское Министерство иностранных дел огорчено, когда Горбачев пригласил его в Москву на пост министра. Однако он быстро освоился и вошел в курс дела, занимаясь наиболее сложными проблемами – разоружения и Центральной Европы. Он добивался одного компромисса за другим, несмотря на противодействие Министерства иностранных дел, близкого к мятежу оборонного ведомства и становившегося все более враждебным законодательного органа. Консервативная оппозиция и многие простые граждане стали смотреть на него, как на предателя.