Евгений Шварц - Собрание сочинение. Том 1. Я буду писателем. Дневники. Письма

Спасибо за все.

Уважаемая Ваврара* Васильевна!

　Как вам ходилось в горах и дышалось под небесами? Какими оказались ваши спутники и какой спутницей оказались вы сами? Как выглядит Майкоп без нас и какова жизнь среди опустевших стен? Каков адрес девочек? Студент (вероятно) Шварц получит эти сведения, если вы соблаговолите направить их студенту (вероятно) 1-го курса юридического факультета Московского Императорского университета (т. е. в университет). Теперь о том, как выглядим мы (Шварцы) без Майкопа. Папа обменял штатский костюм на мундир　ординарного врача Екатеринодарской войсковой больницы [72] Т. к. семейство Шварцев было «приписано» к Екатеринодару, то, по началу войны, Льва Борисовича призвали в армию там и назначили в войсковую больницу. Вскоре в Екатеринодар переехала и Мария Федоровна с сыновьями (Валентин родился в 1902 г.) ; Валя обменял форму реалиста на форму гимназиста 2‑го класса 1‑й Екатеринодарской гимназии; мама осталась без перемен, той, какой была в Майкопе.

Я веду безумно разгульную жизнь. Бываю почти каждый день в оперетке (Шварцы имеют 3 места в 5 ряду) (жаль, что не наоборот, т. е. 5 в 3). Знаю наизусть каскадную песенку: «Серафи — и — и-ма, вот она какая» [73] Всю цитировать нельзя — помилуйте, (прим. Е. Шварца) , курю трубку, которую подарил мне двоюродный брат Тоня, пью вино, ужиная во Il-м общественном собрании, и безумно увлекаюсь тремя девицами, из коих одна примадонна Глория, а другие неизвестны (ни с одной из них я не знаком). От такой жизни мой красивый лоб побледнел, а красивый нос покраснел еще больше. Буквы путаются, а предметы двоятся, двоятся. Ничего, в Москве поправлюсь. (В Москву едет масса народу — не знаю, как доберусь). Познакомился я здесь с одним юношей, который влюблен в Шопена и прекрасно его передает. Он сыграл мне массу его вещей и, между прочим, прелюд ex ге (который играет Наташа) и поразительно. Прямо сбил меня с ног. Я разобрал здесь сам «Грустную песенку» Калинникова 2 и половину уже выучил наизусть. Узнай, сколько я должен Марии Гавриловне и напиши папе — (угол Борзиковской и Дмитриевской, д[ом] Садилло). Пришли мне адреса всех уехавших майкопцев, которые знаешь. Пиши.

Гогенцоллерн [74] Гогенцоллерны — династия прусских королей и германских императоров. В данном случае шутка Е. Шварца, связанная, очевидно с началом войны с Германией. .

Привет всем вашим!

Неуважающая старших!

Ты, которая прислала только одну открытку и задаешься! Выслушай мои искренние советы и попытайся поступать сообразно им. Во — первых, на Рождество во всей Москве не останется ни одного знакомого, все едут домой (все тоскуют и проклинают остаток дней, уменьшающийся, но отделяющий время до 5 — 10 декабря, когда начнут выдавать отпуски). Во — вторых, все театры забиты желающими попасть в них на Рождество. Билеты начнут продавать числа 15‑го, к этому времени в Москве будет столько же майкопцев, сколько в Париже. На Пасху все мы будем здесь. На Пасху сюда приедет музыкальная драма. На Пасху Шаляпин будет в Москве и прочее и прочее. Мы (майкопцы) настойчиво просим тебя приехать на Пасху. Заутреня в Кремле — это сюжет, достойный кисти Шильниковского. Я (между прочим) очень, как никогда (если не считать предыдущего, т. е. пред — пред — предыдущего, самого первого приезда сюда) тоскую и, главное, о, тоска, о, слезы (которые при сем прилагаются), тоскую по Майкопе. Я надеялся, если кто- нибудь меня пригласит (это вовсе даже не намек), побывать и в Майкопе. Этак на неделю. Ну, не надо.

Я, кажется, хорошо себя вел летом? Я не помню, чтобы мы ссорились особенно. А если ссорились, то выругай меня, только поскорей, и, ругаясь, опиши майкопскую жизнь вообще. (Кстати, пришли мне бандеролью несколько номеров «Майкопского эха» с отделом «Местная жизнь». Очень прошу.) За Майкоп я бы сейчас отдал полцарства, все царство. Брехаловку только себе. Ужасно хочется видеть вас, Соловьевых, и провести время в зале, у рояля, даже с риском быть придавленным подушкой и защекоченным насмерть. Что имеем, не храним, потерявши, плачем. Всегда особенно хочется в Майкоп, когда нельзя, а когда в Майкопе, хочется уехать. Впрочем, насчет последнего вру.

Ты знаешь, конечно, от Лели, что Матвей Поспеев живет теперь со мной и Левкой. Живем дружно, пока не ссорились еще. Хозяйка у нас антик. Льстива до слез. Увидела у меня на подбородке прыщик и говорит: «Как вам идет эта родинка, Евгений Львович». Я сделал вид, что это действительно родинка и убежал смеяться к себе в комнату. Она все добивалась узнать, не еврей ли я, и, узнав истину, останавливает дочку, когда она громит жидов басом. Дочке около тридцати. Вес неприличный. Ходит дочка целый день в капотике, с открытой шейкой. Капотик коротенький, и поэтому мы наверное знаем, что у дочки голубые чулки и одна подвязка безнадежно потеряна, ибо на правой ноге чулок регулярно болтается весь в морщинах у самого башмака. Башмаки серые от жажды ваксы и расстегнуты. Дочка кричит всегда басом и всегда сердится. Сейчас, я слышу, она орет матери: «Я не отрицаю, что самоеды не моются». Вообще она талант. Когда я достигну такого же веса, то всякий сможет сказать, глядя на меня: «Вот зарабатывает, должно быть, обжора». На днях она влетела в комнату, и у нас произошел такой диалог.

— Простите, я по делу влетела. У вас есть отец и мать. Т. е. есть конечно. Я хотела сказать — живы?

— Да.

— Так живы? А то один идиот говорит, что у кого там, если мать умерла или отец, так какой — то дурак купец дешево комнату сдает. Живы, значит?

— Живы, живы. — Очень жалко, до свидания.

Я ужасно испугался.

У нас есть еще мопс — Мурочка. Характер у него хороший, но каждый день хозяйка причитает: ‘Бедный мой деточка, никогда с цим такого не было и чего это он скушал?» Подробности и комментарии недопустимы.

В университете я бываю (именно бываю), но до Рождества экзаменов сдавать не буцу. То — то и оно. […]

Слушай. Я кончаю письмо, ибо пора идти обедать. Я только в том случае буду сохранять дружеские отношения с тобой, уважаемая держава, если ты немедленно ответишь мне на это письмо. Вспомни, как аккуратно я отвечал тебе первый год своей жизни здесь. Вспомни — и учись. Ты даже не поздравила меня с днем рождения! А я — послал тебе коробку конфет. Немедленно поздравь (лучше поздно, чем никогда) и напиши, хороши ли конфеты. Вообще пиши, пожалуйста. Леле напишу, сейчас тянут обедать. Мой адрес просто Филипповский переулок. Без «Арбат». Это лишнее. Ну, au revoir.

Е. Шварц.

Москва, Филипповский пер., д.9, кв.3.

Девочки!

Спасибо за ответ и за приглашение. Еще одна просьба повторить это приглашение числа так 20–23 декабря, когда я буду в Екатеринодаре. Это нужно для родителей. Поблагодарите Веру Константиновну за приглашение.