Владимир Антонов - Яков Серебрянский

В начале 1930-х годов советская разведка установила технику слухового контроля в штаб-квартире РОВС в Париже, которая с мая 1930 года располагалась на первом этаже дома 29 на улице Колизей. Этот дом принадлежал семье Сергея Николаевича Третьякова, надежного агента парижской резидентуры.

Семья Третьякова занимала второй и третий этажи дома, а его личный кабинет располагался как раз над помещениями первого этажа, арендованными штаб-квартирой РОВС. Это позволило парижской резидентуре установить микрофоны прослушивания (на чекистском сленге именовавшиеся «петьками») в кабинетах руководителя РОВС генерал-лейтенанта Евгения Миллера, начальника 1-го отдела генерал-лейтенанта Павла Шатилова и руководителя канцелярии генерал-лейтенанта Павла Кусонского. Аппаратура приема информации была размещена в кабинете Третьякова.

Таким образом, с января 1934 года заработал технический канал получения информации, что обернулось для Третьякова годами тяжелейшей работы. Почти ежедневно, пока Миллер, Шатилов и Кусонский находились на работе, он, надев наушники, вел записи разговоров, происходивших в их кабинетах.

Находясь большую часть времени дома, Третьяков имел возможность фиксировать всех посетителей штаб-квартиры РОВС, своевременно включать аппаратуру и записывать содержание бесед Миллера со своими помощниками.

В Центр отныне регулярно поступала «Информация наших дней» («ИНД») — так в ИНО ОГПУ окрестили получаемые от Третьякова сведения. Из этой информации, проверяемой и дополняемой другими источниками, разведка смогла воссоздать достаточно точную картину деятельности РОВС, а также более полно контролировать и пресекать его подрывную деятельность против Советского Союза.

В 1934 году парижский резидент сообщал в Центр: «“Иванов” исполняет добросовестно необычайно трудную работу, ибо несомненно, что производство “ИНД” — вредное производство: слух, внимание, нервы напряжены 8–9 часов в сутки… Он работает удивительно хорошо и внимательно, не за страх, а за совесть…»

Приведем одну из подобных записей:

«4 сентября 1936 года. 16.30.

В беседе с Миллером Трубецкой (отвечавший в РОВС за всю информационную работу. — В. А.) полностью поддержал позицию Кутепова, направленную на активизацию террористической деятельности РОВС на территории СССР. По мнению Трубецкого, такая боевая работа, которую РОВС проводил в последние годы руководства Кутепова, была своевременна и совершенно необходима…

Соглашаясь с Миллером в том, что в настоящее время в основную задачу активной работы РОВС не входит индивидуальный террор, хотя бы по той простой причине, что средства союза истощились, Трубецкой тем не менее напомнил ему, что за последние четыре года РОВС посылал своих людей в Россию с исключительной целью проведения террористических актов. Он подчеркнул, что генерал Абрамов (начальник 3-го отдела РОВС. — В. А.) и капитан Фосс (помощник Абрамова по террористической работе. — В. А.) неоднократно направляли своих людей в СССР с единственной целью убийства…»

Это лишь одна небольшая выдержка из десятков тысяч страниц сообщений Третьякова, объединенных в несколько объемных томов под кодовым названием «ИНД».

Третьяков работал днем и ночью. Благодаря этому разведка была в курсе почти всех деловых и личных встреч Миллера с другими руководителями организации, их планов по организации работы, замыслов и даже настроений отдельных белоэмигрантских лидеров.

Исключительно важная информация по РОВС поступала в парижскую резидентуру и от ближайшего соратника Миллера генерала Николая Скоблина, сотрудничавшего вместе с женой, известной русской певицей Надеждой Плевицкой, с советской разведкой с 1930 года.

Здесь следует отметить, что вербовку Николая Скоблина и Надежды Плевицкой осуществила Особая группа ОГПУ.

По заданию Центра 2 сентября 1930 года для встречи со Скоблиным в Париж прибыл его однополчанин Петр Ковальский, воевавший вместе с генералом в Добровольческой армии. Ковальский работал на советскую разведку и имел оперативный псевдоним Сильвестров.

Скоблин обрадовался встрече с бывшим однополчанином и познакомил его с Плевицкой. Посетив несколько раз супругов в их доме, Сильвестров убедился в том, что Скоблин полностью находится под влиянием жены, и принял решение привлечь их обоих к сотрудничеству с советской разведкой. В ходе беседы он передал Скоблину письмо от его старшего брата, который проживал в Советской России, и от имени Генерального штаба Красной армии предложил генералу возвратиться на родину, гарантировав ему хорошую должность в штабе.

Однако на первой беседе Скоблин не был готов к такому повороту событий и сказал, что должен посоветоваться с женой. Сильвестров решил действовать через Плевицкую. В беседе с ней он сказал, что ее на родине хорошо знают и помнят как выдающуюся певицу и в случае возвращения хорошо к ней отнесутся. Что же касается ее мужа, то он для России не враг и может вернуться домой в любое время. Если Скоблин согласится служить Советской России, то его безопасность будет гарантирована. Плевицкая с интересом отнеслась к предложению Сильвестрова и обещала повлиять на мужа.

Вскоре Николай Скоблин дал письменное согласие работать на советскую внешнюю разведку. Он написал на имя ЦИК СССР заявление следующего содержания:

«Двенадцать лет нахождения в активной борьбе против Советской власти показали мне печальную ошибочность моих убеждений.

Осознав свою крупную ошибку и раскаиваясь в своих проступках против трудящихся СССР, прошу о персональной амнистии и даровании мне прав гражданства СССР.

Одновременно с сим даю обещание не выступать как активно, так и пассивно против Советской власти и ее органов. Буду всецело способствовать строительству Советского Союза и о всех действиях, направленных к подрыву мощи Советского Союза, которые мне будут известны, сообщать соответствующим правительственным органам.

10 сентября 1930 года

Н. Скоблин».

Такую же подписку дала и Надежда Плевицкая. Их заявления были переправлены в Москву и доложены начальнику ИНО ОГПУ Артуру Христиановичу Артузову.

21 января 1931 года в Берлине состоялась очередная встреча Николая Скобл ина и Надежды Плевицкой с представителем Центра. Он объявил супругам, что ВЦИК персонально амнистировал их. В свою очередь генерал подчеркнул, что перелом произошел в нем еще шесть лет назад, когда у него наступило полное разочарование в идеалах Белого движения. У него не было только удобного случая перейти на сторону Советов.

После беседы с представителем Центра Скоблин и Пле-вицкая написали обязательства о сотрудничестве с советской разведкой следующего содержания: