Иосиф Пилюшин - Снайпер Великой Отечественной

Вскоре после бомбежки на склоне оврага появились немцы. Они шли развернутым строем, держа наготове автоматы. Вот они подошли к нам совсем близко: были хорошо видны их бледные, покрытые потом лица. Немцы поворачивались из стороны в сторону вместе с автоматами, как будто автомат был неотделимой частью каждого из них. И вот наши винтовочные залпы слились в сплошной протяжный гул. Немцы, потеряв добрую половину своих солдат, бросились бежать по дну оврага и скрылись в лесу. Склоны оврага были усеяны трупами. Я стрелял в фашистского офицера, который шел позади своих солдат. На его груди мы потом увидели кровавые пятна от пяти пуль: значит, стрелял не я один.

Не теряя времени, мы направились к южному склону высоты и по пути встретили разведчика Румянцева. Он гнал впереди себя пленного немца с рацией.

– Движения противника в нашу сторону не обнаружили, – сообщил Румянцев. – А этого мы поймали в малиннике. Хотел, рыжий черт, ягодкой полакомиться. Когда брали, не сопротивлялся и назвался коммунистом. Хорошо говорит по-русски.

Пленные, взятые при таких обстоятельствах, обычно направлялись в штаб батальона без допроса. Но этого немца Круглов почему-то не отправил. Обратившись к Васильеву, он спросил:

– Вам не кажется, что этот молодчик мог действовать в паре с «ульяновским»? Возможно, что он потерял с ним связь и хотел проверить, в чем дело? Нужно уточнить.

Старший лейтенант приказал своему связному Викторову и мне сопровождать пленного к месту, где лежал убитый.

Пленный мельком взглянул на лицо радиста и, обратившись к Викторову, спросил:

– Как он сюда попал? Это же радист нашего полка…

– Не могу знать… Вот если бы вы спросили, при каких обстоятельствах он убит – дело другое. Вы что, вместе с ним служили? Он тоже коммунист?

– Нет, но он был хороший малый.

– У вас нет никаких документов? Нет даже солдатской книжки? Как вы докажете, что вы коммунист?

– Книжка у командира роты. У меня не было времени взять ее, я очень спешил.

– Чтобы установить причину, почему замолчала рация вашего направления?

– Да, но это было лишь предлогом, иначе как бы я перешел на вашу сторону?

– И рацию захватили тоже для предлога?

Мы слушали немца и не знали: верить ему или нет. Возможно, он назвался коммунистом, чтобы спасти свою шкуру? Так и оказалось: позже я узнал, что в штабе дивизии его разоблачили как опасного вражеского лазутчика.

…Из разведки возвратился командир отделения Акимов. Он подбежал к командиру роты и доложил:

– Восточнее нас двигаются немцы. Сколько их, установить не удалось. Идут растянутой цепочкой.

– Ведите наблюдение, – приказал старший лейтенант, – а мы решим, что делать.

Акимов скрылся в лесу.

– Обстоятельства осложнились, – обратился Круглов к политруку. – Убьешь одних, другие скроются в лесу. Бой затянется на неопределенное время, а это нам крайне невыгодно.

– Противник изменил свою тактику, придется и нам менять свою. Пропустим немцев к подножию возвышенности – там пореже лес – и атакуем с тыла, – сказал заметно нервничающий Круглов командирам взводов. – Отрежем им путь к отступлению и уничтожим прежде, чем подойдут более крупные силы.

Наши стрелки были разделены на две группы и укрылись в кустарниках. Фашисты шли с большой осторожностью, все время останавливались, прислушивались к лесному шуму. И вот опять те же бледные лица, те же блуждающие глаза. Ноги у солдат, словно палки, торчат в широких голенищах коротких сапог. Когда мимо нас прошел последний вражеский солдат, замыкавший цепочку, мы по команде старшего лейтенанта открыли огонь. Укрываясь за деревьями, немцы оказали яростное сопротивление, но, зажатые нами с двух сторон, были уничтожены. На этот раз без погибших с нашей стороны не обошлось…

Как только было покончено со второй группой противника, Круглов быстро повел роту к грунтовой дороге, где мы должны были встретиться с остальными ротами нашего батальона. Но не успели мы отойти от места стычки с немцами, как с высоты застрочили станковые пулеметы. Огонь велся не в нашу сторону, но куда – мы не могли установить.

Круглов приказал командиру взвода Викторову:

– Немедленно пошлите людей узнать, кто на возвышенности! Если противник опередил нас, в бой не вступать и возвратиться обратно.

Командир опустился на колено и достал карту, чтобы еще раз оценить местность вокруг лесных холмов. Красноармейцы сидели и лежали на траве, вполголоса переговаривались, курили. Пулеметы на высоте вели огонь с прежней яростью. Неужели немцы завязали бой с ротами нашего батальона? А где же разведчики Петрова? Почему нет связного от него? Эта неясность тревожила не только командира, но и каждого бойца. Мы знали, что в лесу одна минута может решить успех дела или обречь его на полный провал.

Вскоре Викторов сообщил, что наш батальон принял бой с немцами на склоне высоты. Взвод Петрова ведет наблюдение за грунтовой дорогой. Старший лейтенант Круглов как будто только и ждал этого сообщения. Быстро сунув карту в планшет, он сказал:

– Идем к грунтовой дороге.

Прибежал связной от командира взвода Петрова.

– Разведка противника продвигается по опушке леса в сторону грунтовой дороги. Что прикажете, обстрелять или пропустить?

– Пропустить разведку, ждать подхода более крупных сил. Вы, политрук Васильев, пройдите во взвод Владимирова, вас будут сопровождать Сидоров и Пилюшин. Если что случится, ищите меня во взводе Викторова. А с разведкой расправимся позже.

Взвод Владимирова располагался у большой лесной поляны, которую грунтовая дорога разрезала на две равные половины. Командир взвода находился в центре расположения стрелков, в нескольких метрах от дороги. Васильев лег рядом, возле молодого, но смелого и опытного снайпера Борисова. Здесь же, в пяти метрах от нас, лежал его напарник Синицын.

– Ну рассказывайте, как тут у вас дела? – обратился к ним политрук.

Борисов посмотрел на своего друга Синицына, с которым не расставался ни в часы отдыха, ни во время боя:

– У нас все в порядке, товарищ политрук, вот только подойдут поближе – всыплем им по первое число!

– Ну а если их окажется много, что тогда?

– Не отступим, товарищ политрук. Здесь, в лесу, за танк не укроешься, а за деревом найдем. Другое нас тревожит, товарищ политрук: Ленинград уже близко…

Лицо Борисова покрылось румянцем, глаза горели. Он ближе придвинулся к политруку, как будто боялся, что их разговор может услышать враг.

– Отступать очень трудно, разные думки в голову лезут… – признался он.

Эта дружеская беседа красноармейцев и политрука запомнилась мне навсегда. Но беседа была прервана появлением гитлеровцев. Все замерли. Фашисты шли к поляне колонной, уверенные, что русских здесь нет.