Дмитрий Олейников - Авраам Линкольн

Письмо, в котором пульсировали слова «спасти» и «сохранить», было растиражировано всеми мало-мальски известными газетами. Сам Грили прокомментировал ответ Линкольна с большим пиететом, но оставил за собой (по крайней мере, в собственной газете) последнее слово: «Я никогда не сомневался в Вашем стремлении восстановить ныне пошатнувшийся авторитет Республики… Я только хотел выяснить, собираетесь ли Вы это делать путём исполнения законов или путём их нарушения».

Лучшим и окончательным ответом на «Мольбу» должна была бы стать уже подготовленная «Прокламация об освобождении рабов» (слухи о ней кружили по Вашингтону) {556} 556 См.: Nevins A. Op. cit. Vol. 3. Pt. 2. P. 233. , но Кабинет ждал важного повода для её публикации: существенного военного успеха. Однако вместо этого по всем надеждам и чаяниям ударили подзабытые страшные слова «Булл Ран».

Запоздалая эвакуации армии Макклеллана развязала руки Роберту Ли. Поняв, что никакой опасности для Ричмонда с юго-востока больше нет, он двинул свои силы на север и обрушился на армию генерала Поупа, прикрывавшую кратчайшую дорогу от Ричмонда на Вашингтон. Ли нанёс удар в самом конце августа, когда девяностотысячная армия Макклеллана переправлялась обратно и временно потеряла боеспособность, оказавшись в «разобранном» состоянии (отдельно перевозили личный состав, артиллерию, амуницию, боеприпасы, лошадей, мулов). Такая армия могла оказать Поупу только минимальную поддержку. В ожесточённом трёхдневном сражении почти на том же месте, где год назад потерпел поражение генерал Макдауэлл, силы Конфедерации снова торжествовали победу. Секретарь Хэй запомнил потерянный вид Линкольна, вошедшего в его комнату вечером 30 августа: «Ну вот, Джон, нас опять выпороли…» {557} 557 Цит. по: Inside Lincoln’s White House. P. 38. Разбитые части сползались к Вашингтону. Выходило какое-то дежавю: снова лето, снова поражение при Булл Ране, бегство к Вашингтону, рухнувшие надежды, и… снова генерал Макклеллан призван спасти положение.

Это было решение Линкольна. В то время как члены его администрации были уверены, что дни Макклеллана как командующего сочтены, что в дополнение к неудаче под Ричмондом он виноват в том, что, желая поражения Поупа, не оказал ему немедленной поддержки, президент высказался: «Мы должны использовать то, что имеем. В нашей армии нет никого, кто мог бы приводить войска в надлежащий вид так, как умеет Макклеллан. Пусть он не способен сражаться сам — он способен готовить к сражениям других». Жаркие споры на заседании Кабинета Линкольн решительно прекратил: «Я сделал то, что счёл необходимым, и буду нести за это ответственность перед страной» {558} 558 Цит. по: Diary of Gideon Welles. Vol. 1. P. 105. . Поуп был отправлен на Дальний Запад, отбиваться от индейцев сиу.

Приунывший, хотя и злорадствующий по поводу осрамившегося Поупа «Мак» получил из рук президента командование всеми войсками, расположенными близ Вашингтона, снова ощутил себя «спасителем» и выехал к армии.

Картина возвращения «маленького Наполеона» стала солдатской легендой. Даже четверть века спустя ветераны любили вспоминать, как промозглым дождливым вечером навстречу деморализованным солдатам, тащившимся по разбитым дорогам в сторону Вашингтона, скакал одинокий всадник на большом чёрном коне, в полной генеральской форме, перепоясанный золочёным шарфом, с саблей на боку. Подъезжая к унылым походным колоннам, он срывал с головы кепи и кричал слова ободрения, как раз такие, которые возвращали солдатам надежду, уверенность, энтузиазм, порождали чувство, что теперь все невзгоды позади, что всё будет как надо. Нестройная толпа снова превращалась в строй и отзывалась долгими криками приветствия. От колонны к колонне перекатывалось: «Маленький Мак снова с нами!» Кричали до хрипоты {559} 559 См.: Catton B . This Hallowed Ground. New York, 1961. P. 195–196; Sears S. W . Op. cit. P. 262. .

Макклеллан сделал то, что умел делать лучше всех: собрал, воодушевил, дисциплинировал понёсшую потери армию и уже 7 сентября бросился в погоню за Ли, уходящим от Вашингтона вглубь Союза. Президент Конфедерации Дэвис решил, что не нужно пытаться взять сильно укреплённую столицу страны, и приказал генералу Ли двигаться мимо неё на север по земле Мэриленда. Конфедераты верили, что несут «братскому штату» освобождение от деспотизма «торгашей-янки», а заодно надеялись подкормить оголодавших солдат на фермах, нетронутых войной. Всё большую популярность среди солдат приобретал будущий гимн штата, исполнявшийся на мотив сентиментальной немецкой песни о рождественской ёлке:

На западе армия генерала Конфедерации Брэгга шагала по Кентукки, обещая населению «вернуть свободу», которой оно было лишено «под гнётом жестокого и беспощадного врага». Правда, там ситуация больше напоминала не наступление, а набег; после первого же серьёзного боя Брэгг побежал уже из Кентукки.

А на востоке вся надежда была на Макклеллана, постепенно нагонявшего армию Ли. Линкольн стал завсегдатаем телеграфного офиса Министерства обороны, немедленно реагируя на каждое сообщение из действующей армии. Напряжённое ожидание порождало бессонницу; 12 сентября телеграмма президента со словами «Как дела?» была отправлена в четыре утра {560} 560 См.: The Collected Works of Abraham Lincoln. Vol. 5. P. 418. . Утром 15-го числа пришла телеграмма от Макклеллана, рапортующего о «славной победе» и «отступлении противника в панике». Однако поводом для такого ликования стало всего лишь оттеснение арьергардов, прикрывавших армию Ли, готовившуюся к генеральному сражению. Главные силы южан, развернувшиеся в ожидании боя, Макклеллан увидел только днём, и у него тут же начался приступ старой болезни: во-первых, генерал был убеждён, что у Ли двойное численное превосходство (хотя в тот день вдвое больше войск было как раз у северян {561} 561 См.: McPherson J. M . Crossroads of Freedom: Antietam 1862. Oxford, 2002. P. 115. ); во-вторых, он не хотел атаковать без тщательно разработанного плана и потратил более суток, за которые к Ли подошли резервы.

Сражение при реке Антиетаме началось только 17 сентября. Вместо одновременного удара превосходящими силами с разных направлений наступление корпусов и дивизий шло поочерёдно и было плохо скоординированно, что позволяло Ли перебрасывать подкрепления со спокойных участков на угрожаемые и отбивать атаки. Впрочем, удавалось это с трудом: солдаты с обеих сторон весь день сражались с редким ожесточением. Этот день стал самым кровавым не только за время Гражданской войны, но и за всю историю США: не менее шести тысяч убитых, около семнадцати тысяч раненых (вчетверо больше, чем в день эпической высадки в Нормандии 6 июня 1944 года).