Дмитрий Олейников - Авраам Линкольн

…которое состоялось лишь два дня спустя. Именно тогда в разгар обсуждения партийной программы одна за другой стали подниматься и покидать зал делегации Алабамы, Миссисипи, Луизианы, Южной Каролины, Техаса, Флориды; заметно поредели ряды представителей Арканзаса, Миссури, Джорджии, Вирджинии и маленького Делавэра. А поскольку для выдвижения кандидата в президенты требовались голоса двух третей не от присутствующих, а от общего числа депутатов, выдвижение Дугласа (или кого-то ещё) было сорвано. Пятьдесят семь туров, два дня голосований и переголосований не принесли «маленькому гиганту» больше половины голосов. Съезд провалился. Оставшиеся делегаты договорились собраться 18 июня в Балтиморе.

Из Демократической партии образовались две. В июне демократы собрались на раздельные съезды, которые избрали двух кандидатов в президенты: помимо Стивена Дугласа с его «народным суверенитетом», ещё Джона Брекенриджа из Кентукки, признававшего рабовладение «несомненным добром» и принявшего в качестве программы введение Рабского кодекса и его распространение на все Территории.

Балтимор оказался урожайным на новых кандидатов: там же сформировалась новая партия — Конституционные юнионисты, — намеренная сохранить целостность страны на основе «среднего курса». Поскольку в партию вошли бывшие «незнайки» ( know-nothings ), требовавшие «оставить всё, как есть», республиканцы прозвали их «бездельниками» ( do-nothings ). Их кандидатом стал Джон Белл из «пограничного» штата [32] «Пограничными» ( Border states ) назывались также рабовладельческие штаты Делавэр, Мэриленд, Вирджиния, Кентукки, Миссури, расположенные на границах с северными штатами и более склонные к компромиссу с Севером, чем штаты Юга, поскольку их экономика не настолько зависела от плантационного хозяйства и была тесно связана с экономикой Севера. Теннесси.

Появление троих претендентов-соперников вместо одного значительно облегчало задачу Линкольна. «Не хотелось бы говорить, — замечал он в одном из писем, — но теперь становится ясно, что успех республиканского кандидата неминуем». Тем не менее он делал ставку только на свободный Север, а Дуглас имел сторонников по всей стране. К тому же сенатор-демократ переменил стратегию, заявляя на Юге, что его цель — прежде всего предотвратить раскол страны и спасти единый Союз.

Теперь всё зависело от исхода не одной, а трёх президентских схваток: противостояния Линкольн — Дуглас на Севере, Брекенридж — Дуглас на Юге и Белл — Дуглас в лежащих между ними «пограничных» штатах.

По существовавшей тогда традиции кандидат не участвовал — по крайней мере публично — в предвыборной борьбе; её вели доверенные лица, партийные штабы всех уровней, президентские клубы, пресса и книгоиздатели. Для них по настоянию издателя Скриппса Линкольн надиктовал наиболее полную автобиографию, хотя искренне не понимал, чем она может заинтересовать читателя. Диалогом со Скриппсом начинается не менее дюжины биографий Авраама Линкольна: «Да ладно, Скриппс, что можно выжать из моей ранней жизни… Её всю можно уместить в одну фразу из „Элегии“ Грея: „Неброские и краткие анналы бедноты“» [33] Смысл строки в том, что от всей истории жизни бедняка остаётся лишь могильный камень с именем и двумя датами. . Тем не менее биография разошлась миллионным тиражом.

Дом Линкольнов и офис юридической конторы «Линкольн — Херндон» превратились в места паломничества. Оставаясь доступным для всех желающих пообщаться со своим кандидатом (или поглазеть на достопримечательность Иллинойса), Линкольн видел, что дом нараспашку не очень вдохновляет Мэри, что Херндон изо всех сил терпит мешающую работать шумную толпу. Выручил губернатор Йейтс, выделивший свою приёмную на втором этаже Капитолия штата. У Авраама появился собственный секретарь, педантичный и ответственный 28-летний Джон Николаи (из немецких эмигрантов), в помощь которому позже отрядили 22-летнего знающего и щеголеватого Джона Хэя. Николаи и Хэю будет суждено проработать с Линкольном практически до конца его дней.

Стол Николаи стоял прямо у двери приёмной, и на нём громоздились груды газет и самых разнообразных почтовых отправлений. Помимо писем, книг и рисунков, кандидату в президенты присылали трости, топоры, деревянные молотки, куски старых изгородей, которые он якобы когда-то срубил, фрагменты брёвен хижин, где он якобы ночевал, цепи землемера. Одну большую цепь, выточенную из цельного куска дерева, Линкольн повесил на дальней стене за своим столом, там же приткнул в угол высокий брус от какой-то изгороди. Дарили что угодно, включая одежду, вязаные шерстяные носки и шёлковые шляпы. Авраам шутил: «Ну, Мэри, не выиграем выборы, так хоть гардеробчик обновим» {349} 349 См.: Tarbell I. M . Op. cit. Vol. 2. P. 169. .

Вскоре встала проблема, куда всё это складывать: приёмная была небольшая, 15 на 12 футов (меньше 17 квадратных метров), с диваном и несколькими стульями. Визитёров было множество, от фермеров до сенаторов, и Линкольн не мог ни кому отказать, приговаривая: «Я теперь общественная собственность; покорнейший слуга общества». Один из посетителей заметил: «С Линкольном чувствуешь себя не просто легко; он располагает к себе интересными и увлекательными историями и цитатами из классиков. Немногие согласятся поговорить с ним на литературные темы, хорошенько не подготовившись». Один южанин из Миссисипи был поражён, увидев не воинственного и невежественного фанатика, а дружелюбного и умного джентльмена и к тому же умеренного и мудрого политика {350} 350 См.: Burlingame M. Op. cit. Vol. 1. P. 652. .

А Юг клеймил избирательную платформу республиканцев, увидев в протекционистском тарифе, «Акте о гомстедах» и «внутренних улучшениях» за счёт госбюджета явную попытку «ограбления» Юга Севером. Сенатор Дуглас колесил по стране, объявляя, что только он сможет сохранить мир и неделимый Союз. И всё же Север, Запад и тихоокеанское побережье выказывали заметное предпочтение республиканцам, тем более что престиж демократов сильно подрывали бездеятельный и бесцветный президент Бьюкенен и его малоспособная, сильно приворовывающая администрация. Шансы на выигрыш были весьма велики. То, что очень многие возлагают надежды на репутацию Честного Эйба и на выдвинувшую его оппозицию, стало ясно после победы республиканцев на местных выборах: в августе 1860 года — в Вермонте и Мэне, в октябре — в Пенсильвании и Огайо.

Символом энергичной избирательной кампании 1860 года стали факельные марши «бдящих» из республиканских молодежных клубов: многих привлекала особая униформа — кепи и короткие плащи-накидки, защищавшие от летевших с факелов искр и капающей горячей смолы. Маршировали «бдящие» особыми зигзагами, будто прочерчивая символ избирательной кампании — фермерскую изгородь из ставших популярными «линкольновских» брусьев.