Дмитрий Олейников - Авраам Линкольн

Едва он уехал, в Белый дом примчался госсекретарь Сьюард с бледным осунувшимся лицом. Он бросился к секретарям Линкольна:

— Где президент?

— На прогулке.

— Знаете последние новости?

Николаи начал читать старые туманные сообщения, но Сьюард торопливо сказал:

— Только никому не говорите! Сражение проиграно, Макдауэлл отступает и призывает генерала Скотта спасать столицу. Немедленно найдите президента, и пусть он как можно скорее прибудет к главнокомандующему.

Через полчаса Линкольн был у Скотта и читал неутешительные телеграммы от Макдауэлла: «Спасайте Вашингтон и остатки армии. Я не в состоянии организовать отступающие части» {476} 476 Цит. по: Nicolay J. G., Hay J . Op. cit. Vol. 4. P. 353–354. . Старый приятель Линкольна ещё по «Длинной девятке» Роберт Уилсон вспоминал, что в тот вечер он единственный раз слышал, как Авраам ругается (на вопрос, каковы новости, тот шепнул Уилсону: «Чертовски плохие») {477} 477 Herndon’s Informants. P. 207. .

В ночной тьме на город хлынули потоки ливня. Стали возвращаться очевидцы поражения. Линкольн принимал их у себя — спать он не мог, иногда успевал вздремнуть на диване в своём кабинете и снова поднимался навстречу очередному сенатору или конгрессмену. Можно представить себе подавленное состояние визитёров: утром они, как и сотни других жителей Вашингтона, отправились к месту сражения, чтобы наблюдать за боем как за развлекательным зрелищем. Кареты, приличная публика, нарядные дамы с театральными биноклями, чернокожие слуги, корзинки для пикника — ни дать ни взять воскресная прогулка на природу. И через восемь часов всё это общество спасалось бегством, перемешавшись с солдатами разных полков, побросавшими ранцы, шинели, а иногда и тяжёлые десятифунтовые ружья…

План Макдауэлла оказался хорош только на бумаге. Выяснилось, что «зелёные» бойцы гораздо лучше стоят и обороняются, чем маневрируют и наступают. Выяснилось, что дослуживающие последние дни «девяностодневные добровольцы» не хотят погибать накануне демобилизации, что цветастые опереточные мундиры красавцев-зуавов — прекрасная мишень. Выяснилось, что Макдауэлл не рассчитал, что противник сможет осуществить (впервые в истории) массовую и быструю переброску подкреплений по железной дороге: их контрудар и помог решить исход битвы в пользу южан.

В ту же ночь главнокомандующий Скотт потребовал, чтобы миссис Линкольн и её мальчики поскорее отправились на Север, подальше от опасности, надвигавшейся на столицу.

— Ты едешь с нами? — спросила Мэри мужа.

— Как я могу в такую минуту!

— Тогда и я не могу покинуть тебя в такую минуту!

И семейство осталось в напрягшейся от ожидания столице {478} 478 См.: Epstein D. M . Op. cit. Kindle Electronic Edition. Locations 6146–6152. .

К счастью, мятежники не захватили Вашингтон и даже не предприняли никаких попыток это сделать. По признанию их генералов, войска победителей были сильно измучены боем и находились в неменьшем расстройстве, чем войска побеждённых. Главным итогом сражения стал моральный подъём в Конфедерации и моральный упадок в Союзе.

Хорас Грили, по-журналистски неудержимо переменчивый в своих эмоциях, уже не звал на Ричмонд. Он пережил сильнейший шок. «Седьмой подряд бессонной ночью» после «страшного поражения» он разразился паническим письмом Линкольну, в котором признавался, насколько разочаровался в президенте и в возможности победы… Грили писал об охватившем «всех» «жгучем и чёрном отчаянии», вопрошал: «Не лучше ли будет для страны и для всего человечества заключить с мятежниками мир, и на их условиях, пока не стало хуже?» {479} 479 См.: Nicolay J. G., Hay J . Op. cit. Vol. 4. P. 365–366; Williams R. C. Op. cit. P. 222.

Линкольн в те же семь дней после Булл Рана вёл себя по-другому. Он объехал войска и убедился, что солдаты устали, расстроены, но не сломлены. Войска же убедились, что не сломлен их президент. Позже Уолт Уитмен напишет: «Линкольн мог бы остаться в памяти будущих поколений хотя бы только тем, что вынес всю тяжесть того мучительного, горче желчи, дня, прошёл через него, не сломавшись, и, выбравшись, смог вывести и весь Союз» {480} 480 Цит. по: Burlingame M . Op. cit. Vol. 2. P. 186. .

Одним из главных выводов из поражения стал тот, что девяностодневной войны не получится и нужно готовиться к длительному противоборству. Конкретным ответом на провал прежнего плана стал новый, изложенный в написанном Линкольном уже 23 июля «Меморандуме о ведении войны»: решительнее проводить план блокады побережья; интенсифицировать обучение войск; контролировать Балтимор «заботливой, но твёрдой рукой»; усилить войска в Восточной Вирджинии; как можно скорее подготовиться к ведению боевых действий на Западе, особенно в Миссури; в окрестностях Вашингтона поскорее отпустить домой всех призывавшихся на 90 дней и переформировать остальные части; сюда же перебросить новые формирования. Через четыре дня «Меморандум» был дополнен требованием занять злосчастную узловую станцию Манассас и начать наступление на Западе: в Теннесси и вдоль Миссисипи {481} 481 См.: The Collected Works of Abraham Lincoln. Vol. 4. P. 457–458. .

Для осуществления нового плана президент подписал билль о призыве в армию — теперь на три года — полумиллиона добровольцев. Новым командующим главной ударной армией Вашингтона, армией «Потомак», он назначил 34-летнего генерала Джорджа Макклеллана, добившегося тем летом хотя и скромных, но очевидных успехов в Западной Вирджинии. Это был профессиональный военный, один из лучших в своём выпуске в Военной академии в Вест-Пойнте, герой мексиканской войны, наблюдатель Крымской кампании, автор учебника по тактике. Невысокий, энергичный и самолюбивый Макклеллан был поклонником Наполеона. Он любил позировать для фотографий в «наполеоновской» позе — с правой рукой, заложенной за лацкан мундира.

Двадцать шестого июля новый командующий писал жене из Вашингтона: «Я оказался здесь в новой и непривычной позиции: президент, Кабинет, генерал Скотт — все полагаются на меня, и по какому-то странному волшебству я оказался прямо солью земли. Я почти уверен, что добейся я теперь хотя бы небольшого успеха — стану диктатором или кем захочу; благо я не хочу и не буду диктатором: достойное восхищения самоотречение!» {482} 482 Цит. по: Sears S. W . George B. McClellan: The Young Napoleon. New York, 1988. P. 95.

Макклеллан излучал уверенность, которая передавалась войскам. Более того, он оказался блестящим и неутомимым организатором (проводил в седле по 12 часов в день, а потом мог работать в офисе до трёх утра). Результаты трудов нового командующего стали заметны очень скоро: моральный дух армии восстановился, наладилась дисциплина, исчезли слоняющиеся по улицам солдаты-одиночки, опустели прежде переполненные армейскими пивные и бары. Обучение неопытных новобранцев и младших офицеров было приведено в систему. Один из солдат писал домой в Пенсильванию: «Утро начинается со строевой подготовки, затем опять строевая, потом снова строевая. После этого строевая, строевая и немного строевой. После этого строевая и, наконец, строевая. Между ними мы занимаемся строевой подготовкой и иногда ненадолго прерываемся на приём пищи и поверку» {483} 483 Цит. по: Norton O. W . Army letters, 1861–1865. Chicago, 1903. P. 28. .