Леонид Млечин - Главный разведчик мог стать президентом. Карьера Евгения Примакова

25 августа, в воскресенье утром Шебаршин написал председателю КГБ Бакатину первый рапорт:

«19–21 августа с.г. я оказался не в состоянии дать правильную оценку действий Крючкова и других участников заговора и не сумел правильно ориентировать личный состав Первого Главного управления — людей честных, дисциплинированных, преданных Родине. Прошу освободить меня от занимаемой должности и уволить…»

Рапорт остался без внимания. У Бакатина были неотложные заботы. Разведка к их числу не относилась. Шебаршин сразу сказал, что он сторонник выделения разведки в самостоятельную службу, чтобы избавиться от «хвоста» КГБ. Бакатин с ним согласился. Однако стать первым главой независимой разведывательной службы Шебаршину было не суждено. Между Бакатиным и Шебаршиным возникла личная неприязнь. Они были схожи характерами — самоуверенные, резкие и не уважали друг друга.

Через три недели, в середине сентября, новое руководство КГБ назначило Шебаршина (против его желания) первым заместителем полковника (!) Владимира Михайловича Рожкова. Шебаршин возмутился и 18 сентября позвонил Бакатину.

Бакатин недовольно ответил:

— Где вы были раньше? Я уже приказ подписал.

После короткого разговора на повышенных тонах Шебаршин сказал, что дальше так работать не может и просит освободить его от должности. Он, вероятно, рассчитывал, что новый председатель пойдет на попятный. Но разозлившийся Бакатин решил, что его шантажируют, и возражать против отставки Шебаршина не стал.

В результате Леонид Владимирович написал председателю КГБ новый рапорт:

«Мне стало известно, что на должность первого заместителя начальника главного управления назначен В.М. Рожков.

Решение об этом назначении было принято в обход Первого Главного управления и его начальника. Вы лично не сочли возможным поинтересоваться моей позицией в этом вопросе, оценкой профессиональной пригодности тов. Рожкова.

В прошлом, как Вам известно, существовала практика назначения должностных лиц, в том числе и в Первое Главное управление КГБ, под нажимом аппарата ЦК КПСС или по протекции. В последние годы ценой больших усилий эту практику удалось прекратить. С горечью убеждаюсь, что она возрождается в еще более грубой и оскорбительной форме — на основе личных связей, без учета деловых интересов. Эта практика, уверен, может погубить любые добрые преобразования.

Судя по тону Вашего разговора со мной по телефону 18 сентября с.г., Вы считаете такую ситуацию вполне нормальной. Для меня она неприемлема».

Этот рапорт был принят. Генерал-лейтенант Шебаршин в пятьдесят шесть лет стал пенсионером. Бакатин принялся искать ему замену.

При этом принципиальное решение о том, что разведка выйдет из состава КГБ и станет самостоятельной, уже было принято, так что подбирали не профессионала-разведчика, а политика.

Я спрашивал самого Бакатина: и кому же пришла в голову идея предложить этот пост Примакову?

— Я внес такое предложение, — ответил Вадим Викторович. — Я знал, что он не будет против. Ему эта работа подходила. По складу характера. Мы поговорили. Он согласился. Так что, когда Шебаршин ушел, первым кандидатом был Примаков.

— А как вы увидели в Примакове начальника разведки?

— А как во мне увидели председателя КГБ? Какой я чекист?

— Вы по крайней мере занимались чем-то сходным — были министром внутренних дел.

— Да это абсолютно разные вещи, — отмахнулся Бакатин. — Эти два ведомства даже рядом нельзя ставить.

— Но ведь Примаков не профессиональный разведчик! А это непростая специальность.

— Министр должен принадлежать к правящей партии и осуществлять политическое руководство, — отрезал Бакатин. — А вот все остальные служащие ведомства, начиная с его замов, должны быть профессионалами.

— Я думаю, что у Примакова просто был к этому интерес, — продолжал Бакатин. — Евгений Максимович всю жизнь занимался внешней политикой. Он глубокий человек с аналитическим складом ума. А разведка это и есть информация. Получение информации из разных источников и ее сопоставление. Я думаю, эта работа ему как раз подходила.

— Как тогда встретили Примакова в разведке?

— Встретили его хорошо. А провожали еще лучше.

— Как это ему удалось? Ведь он был чужой для них?

— Он не чужой. Для нас для всех разведка родная. Все фильмов насмотрелись. Все грезили разведкой с детского возраста. Как все мы убедились, руководить разведкой — это совсем неплохо у него получилось. Хорошо получилось. И разведчики довольны. И разведка не развалилась. На ней все эти перипетии политические не сильно отразились.

Формально Примаков получал невысокую должность первого заместителя председателя КГБ, то есть переходил в прямое подчинение Бакатину, хотя еще недавно в Кремле, в команде Горбачева они были на равных.

— Но в первом же вашем с ним разговоре имелось в виду, что разведка станет самостоятельной? — переспросил я.

— Да. Это было решено до его назначения, — подтвердил Бакатин. — Сразу договорились, что комитет государственной безопасности, этот монстр, будет демонтирован. Надо было это сделать хотя бы для того, чтобы сохранить разведку. Ведь в то время президенты всех республик претендовали на наследство СССР, хотя Советский Союз еще существовал. Разведка все-таки была сразу выделена за скобки. Она осталась единой, обслуживающей все республики. А остальную часть комитета делили. Происходило перетаскивание людей из кабинетов в кабинеты. Примаков в этом не участвовал.

После провала августовского путча и возвращения Горбачева в Москву его команда, сохранившая верность президенту, получила новые важные назначения. Все крупные посты были поделены. Примаков остался, пожалуй, единственным из ближайшего окружения Горбачева, кто не получил реальной работы. Ему было тоскливо в Кремле без собственного практического дела.

Сам Евгений Максимович рассказывал так:

«Я настолько не был готов к такой крутой перемене в своей жизни, что вначале вообще несерьезно отнесся к предложению Бакатина. Начисто забыл о нем во время сентябрьской поездки по Ближнему Востоку, куда полетел с большой группой представителей союзных и российских органов власти с целью получить столь необходимые стране кредиты. Нам тогда это неплохо удалось сделать — сумма полученных только несвязанных займов составила более трех миллиардов долларов.

Прилетел в Москву, окрыленный успехом. Во время поездок в Саудовскую Аравию, Кувейт, Арабские Эмираты, Египет, Иран, Турцию в полной мере использовал и свои связи, но главное, конечно, было не в них, а в высоком авторитете нашей страны в арабском мире. Однако для личного доклада меня никто не вызывал.