Станислав Симонов - Как выжить в современной тюрьме. Книга вторая. Пять литров крови. По каплям

Говорить о собственной персоне можно бесконечно, как и об окружающих нас негодяях. Особенно это любят делать сами негодяи.

Вечер застрял в окне, завис в кронах деревьев и телевизионных антеннах.

Мораль и закон — это общественная защита от жадных дураков.

Общество боится не нарушения законов (во все времена законы нарушались), а беспредела в этих нарушениях.

Что движет человеком? Страсть, жадность, глупость, страх, лень, жажда обладания чем-либо. Но совсем не любовь и уважение. А ум и мудрость вообще не способны к движению.

Усложняя все до предела, общество движется к простоте.

Добро не может окончательно победить, как, впрочем, и зло. Мудрость — в правильном их распределении в каждый данный, конкретный момент времени.

Дьявол и бог — а не одно ли это? Божественное всепрощение происходит от полного безразличия бога к человеческому деянию. Богу может быть интересно, если ему вообще интересно что-либо в человеческой жизни, не конкретное деяние, а направление, вектор. Вектор движения жизни. А вектор чувства, мысли — это игра с мыльными пузырями. Литература и почти все искусство — это как раз и есть такие мыльные пузыри.

Всякая религия — прежде всего способ управления толпой. Религия требует от человека веры. Верить же может кто угодно, для этого не требуется ни усилий, ни таланта, ни способностей, ни воли. Остальное тебе объяснят. Кто объяснит? Что объяснят?

В брахманизме страх греха доведен до совершенства. Брахманизм сковал человека по рукам, ногам и мозгам, создавая немыслимое давление на индивида, да так мощно, что это давление создало Будду. Не было бы полной безнадежности в брахманизме, не случилось бы появления Будды.

Желание появления приводит к появлению. Но это должно быть острое желание, упорное желание.

Творчество — это результат работы мозгов уродов. В голове что-то не так — от этого и фантазии. Любой творец психически ненормален. По-другому просто не может быть.

Он был безнадежно нормален.

Чувство прекрасного рождается от соприкосновения с уродством (физическим или психическим). Чем сильнее диагноз, тем сильнее и неожиданнее проявление творчества.

Абсолютно здоровому человеку бессмысленно заниматься творчеством. Из этого никогда ничего путного не выйдет, как ни бейся. Вот поэтому Ван Гог и отрезал себе ухо (может ли нормальный человек ни с того ни с сего оттяпать себе ухо?). Физическое уродство — уже безусловный стимул для творчества и фактор его появления.

Пушкин нормален? Кто это сказал? Кто это знает? Маленький некрасивый метис — этого что, недостаточно, чтобы всем и каждому начать что-то доказывать?

Гоголь — даже не обсуждается. Достаточно посмотреть, как он жил и вел себя с родственниками.

Лермонтов — а кто же его знает? Жаль, нет под рукой ничего, ни книг, ни интернета. Но уверен на сто процентов: что-то ненормальное было и в нем. Максимум, что может абсолютно нормальный человек, — это потреблять чужое творчество. Или быть ремесленником, но творцом нового — исключено. Нормальность не предполагает художественного развития, увы. Ты не будешь писать стихи жене, если она рядом и тебя любит. А вот если тебе снарядом оторвало яйца, или ногу, или тебя упрятали в тюрьму, или отправили на фронт, тогда да!

Моряк не восхищается морем — он с ним работает. А человек, никогда не видевший моря и страдающий морелюбием или страдающий морской болезнью, — вот это да! Вот тут может начаться творческий процесс.

Детективы обычно пишет тот, кто в душе законченный негодяй, но при этом неисправимый трус или в чем-то сильно ущемлен.

Люди, прилюдно смакующие свои любовные победы, имеют явные сексуальные изъяны. Дон Жуан — это сексуальная патология: проблема с размерами детородного органа или с самим процессом, травма например.

Милиционером или прокурором можно стать в двух случаях: по ошибке или по природному расположению к этим занятиям. Первое, как правило, быстро выясняется. Не может палач не иметь сильного психологического изъяна, как и работник морга или крематория или тюремщик.

Третьи сутки Итальянец не спит, не ест и сидит на «вокзале». Интересно, на сколько его хватит?

Формула творчества — это острый дефицит чего-либо.

Внимательно перечитал «Театральный роман» Булгакова. Читал его и раньше, но последнее прочтение… Я вдруг увидел, что роман написан «на одном дыхании», но, производит впечатление «сырого» материала. Он явно не закончен. Раньше я этого не замечал. Многого я раньше и не замечал.

В углу камеры виднелась оплывшая, унылая фигура, сидящая на свернутом матраце, — Итальянец. Его прилюдно «разъяснил» местный авторитет Заур и удалил с нижней шконки. Итальянец демонстративно отказался переезжать на «пальму». Дня три сидел возле телевизора и не спал, затем рухнул на пол, и его закинули, как чемодан, на «пальму».

Говорил он путано и невнятно, немного в нос. Каждый раз, когда его не понимали, страшно раздражался:

— Это пиздец!

Или:

— Я охуеваю! — кричал он.

При этом сам понимал сказанное плохо и по три-четыре раза переспрашивал.

4 мая.Заура заказали «с вещами». После его отъезда Итальянец заметно оживился и расширил свой ореол обитания на два метра в окружности.

Как мало мыслей вообще! Где взять умные мысли?

Два дня назад дочитал «Тени в раю» Ремарка. Собственно, перечитал от начала до конца. Именно с этой книгой в руках я был арестован два года назад. Вот дочитал. Сподобился. Прошел очередной круг, или жизнь нарисовала этот круг очередной раз.

Разговор бывалого и первохода:

— Хорошо, а положение какое на централе?

— Ну, там нашенское.

— Что значит — нашенское?

— Ну, это…

— Короче, на централе «воровской ход».

— Понял. Если «черное», значит, «воровской ход».

— А если «красное» — «мусорской». А?

— Ну.

— Не бывает и не может быть «мусорского хода». Бывает «красная зона», «красный централ». Понял? А сколько бывает «воровских ходов»?

— Один! — радостно вскричал первоход.

— Правильно. А вот, к примеру, какой поступок можно считать «гадским»?

— Не знаю.

— Воровство из «общего» или, к примеру, «груз» «скрысили» или «маляву» с «дороги». Ведь «дорога» — это суть «воровского». Вот отправят всех на «кичу», и за «хатой» может отвечать «дорожник».

— Смотрящим, что ли?

— Вот мудак! Подсматривающим! Смотрящим за чем? За баулами? За баландой? Понял? Так вот, если кто украл «грузы», или «лавэ», или «лекарство», тот и есть «гад».

— А крыса?

— Ну какой же это «крыса»? «Крыса» может «пайку» украсть или у товарища что-то. А это «гад». А как «гада» наказывают?

— Бьют.

— А как?

— Ногами.

— Правильно, а почему?

— Не знаю.

— Чтобы руки не марать об него.