Сергей Нечаев - Альтернативная история Жанны д’Арк

Так и упомянутая фреска Леневе. Изображенная на ней сцена точно так же заменила собой реальную действительность.

К сожалению, даже сама Жанна никогда не подтверждала ничего подобного. Когда на судебном процессе в Руане епископ Кошон спросил ее, что она делала во время коронации, Жанна ответила нечно невнятное, типа того, что «ей кажется, что ее знамя было где-то недалеко от алтаря».

А это значит, что сама она его в руках не держала и оно находилось где-то среди прочих знамен, совсем не на самом почетном месте.

Историк Анри Гийемен замечает:

«Карл VII не оказал ей знаков привилегированного внимания. Он ограничился помещением ее в свиту, следя за тем, чтобы она никак не выглядела звездой».

А кроме того, когда будущий король объявлял жителям Реймса о своем прибытии, в его послании о Жанне не было сказано ни слова.

Такая вот грустная история, отражающая, с одной стороны, степень человеческой неблагодарности, а с другой стороны, являющаяся свидетельством того, что функция Жанны была выполнена, и больше в ней никто особо не нуждался. Как говорится, «мавр сделал свое дело, мавр может уходить».

Кстати сказать, в тот же день, 17 июля 1429 года, Жанна написала письмо герцогу Бургундскому, в котором говорилось следующее:

«Высокочтимый и внушающий страх принц, герцог Бургундский!

Дева просит вас от имени царя небесного, моего справедливого и высочайшего господина, чтобы король Франции и вы заключили добрый прочный мир на долгие годы. Полностью простите друг друга от всего сердца, как подобает истинным христианам, а если вам нравится воевать, идите на сарацин. Принц Бургундский, я прошу вас так смиренно, как только можно просить, не воевать более со святым королевством Франции и отозвать немедленно своих людей, которые находятся в некоторых местах и крепостях названного святого королевства. Что же до славного короля Франции, он готов заключить мир с вами, сохраняя при этом достоинство, и все теперь зависит от вас. Сообщаю вам от имени Царя Небесного, моего справедливого и высочайшего господина, ради вашей пользы, вашей чести и вашей жизни, что вы не выиграете ни одного сражения против верных французов, и что все те, кто пойдут войной на святое королевство Францию, будут сражаться против Иисуса, Царя Небесного и всего мира, моего справедливого и высочайшего господина. Я прошу вас не затевать сражения и не воевать против нас ни вам, ни вашим людям, ни вашим подданным, и будьте совершенно уверены, что какое бы количество людей вы ни повели против нас, они не победят, и вам придется очень сожалеть о сражении и пролитой крови тех, кто пойдет против нас».

Пока суть да дело, французские войска почти без боя овладели обширной областью между Реймсом и Парижем. В столице Франции в это время находился лишь двухтысячный гарнизон бургундцев и почти не было англичан.

23 июля 1429 года был взят Суассон (город в 90 км от Парижа), 29 июля — Шато-Тьерри (70 км от Парижа), и дорога на столицу оказалась практически открытой. Казалось, еще одно небольшое усилие, и Париж будет освобожден, но тут открылось одно обстоятельство: оказалось, что 25 июля туда прибыло подкрепление из Англии. Это был отряд, набранный Генри де Бофором (Henri de Beaufort), дядей герцога Бэдфорда.

К тому же, англичане передали герцогу Бургундскому 20 000 ливров для финансирования нового набора в армию. Но Филипп Бургундский, начавший сомневаться в правильности своего выбора, уже стал задумываться о том, стоит ли ему продолжать войну против короля Карла (кстати сказать, на церемонии в Реймсе присутствовала бургундская делегация).

Да и сам Карл, став полноправным королем, через своего ближайшего советника Жоржа де ля Тремуйя начал вести переговоры с Бургиньонами. Никакой поход на Париж в этих обстоятельствах ему был не нужен. Ему и без этого со всех сторон слали приветствия французские города и городишки, выражая готовность признать его власть.

Отовсюду неслись восторженные крики:

— Да здравствует Карл, король Франции!

Вот он предел мечтаний! Вот она слава! Чего еще можно хотеть?

Жанна с ее бесконечными призывами идти на Париж короля Карла стала, как бы это помягче выразиться, «напрягать». Вот неугомонная девчонка! Ну — с заданием справилась, ну — сестра, но не до такой же степени. 21 год тихо сидела в своем Домреми, а теперь хочет сразу и всего. С этим надо что-то делать…

И тут, как нельзя кстати, в среде королевских приближенных тоже началось недовольство активностью Жанны, мешавшей вести переговоры с герцогом Бургундским. Душой зреющего заговора были Жорж де ля Тремуй, ближайший советник короля, и архиепископ Реймсский Реньо де Шартр. Герцог Бургундский прислал своих послов для переговоров, это так важно для будущего Франции, а этот «символ национально-освободительного движения» с ее поспешностью и свойственной женщинам импульсивностью стал, как палка в колесах.

Жорж де ля Тремуй и Реньо де Шартр рассуждали примерно так: девушка явно чего-то недопонимает и ее следовало бы постепенно куда-нибудь убрать. Похоже, что и король стал с некоторых пор очень тяготиться своей зависимостью от нее, а ее необычайное влияние на армию просто испугало его. Вот и хорошо. Своей цели он добился, у нас тоже, вроде бы, все нормально, а эта своенравная дамочка никому из нас больше и не нужна.

Как видим, Жанна начала разочаровывать своих недавних покровителей. Она видела свою миссию в изгнании англичан из Франции, и ей были бесконечно чужды и придворные интриги, в которые ее пытались втянуть, и интересы «высокой» политики.

А без этого она переставала подходить для той роли, которую ей отводила верхушка французского духовенства, и чем явственнее убеждались в этом церковники из окружения Карла VII, тем быстрее остывал их первоначальный энтузиазм, уступая место подозрительности и страху. Особенно тревожило их распространение в различных районах Франции культа Орлеанской Девы.

История знает немало культов святых, «спущенных сверху» и навязанных народу. В отличие от них культ Жанны д’Арк зародился в самой народной среде. Восхищение ее подвигами, любовь, благодарность — все эти чувства естественным для XV века образом приняли форму религиозного почитания. Жанне и впрямь начали воздавать такие почести, какие могли адресоваться только святой. В ее честь возводили алтари и часовни, служили мессы и устраивали процессии. Скульпторы и художники придавали ликам святых черты девушки из Домреми.

Антонио Сикари в своих «Портретах святых» констатирует:

«Причиной осуждения Жанны стало не то, что многим не удалось поверить ей (то же самое произошло бы и сегодня!). Истинной подоплекой его было то, что Жанна, действуя по наитию, стала играть слишком важную роль: от того, что она сказала или сделала, зависело все влияние короля Франции».