Сергей Нечаев - Альтернативная история Жанны д’Арк

Обычно при расследовании дел о ереси на заседаниях суда присутствовало, помимо должностных лиц трибунала, еще и несколько асессоров, выбранных судьей из представителей местного духовенства. Не будучи судьями в прямом смысле этого слова, то есть, не имея права выносить приговор, они, тем не менее, пользовались достаточно широкими полномочиями, то есть могли вмешиваться в обсуждение, задавать вопросы подсудимому и наблюдать за ходом разбирательства. И хотя судьи вовсе не обязаны были прислушиваться к мнению асессоров, они практически всегда это делали. Число таких асессоров, а проще говоря, советников, редко превышало 10–12 человек.

Но суд над Жанной не был обычным разбирательством по делу веры. Историк В.И. Райцес характеризует его так:

«Это был сенсационный процесс — то, что сейчас назвали бы «процессом века». И чтобы придать трибуналу особый авторитет, а самой судебной расправе видимость полной законности, организаторы процесса привлекли к нему великое множество асессоров».

Общее их число составило не 10–12, а 125 (!) человек. Это были представители всех подразделений католической церкви: епископата, инквизиции, университета, монастырей, приходов, «нищенствующих» орденов и т. п. На одной скамье заседателей сидели важный каноник кафедрального собора и скромный кюре, настоятель аббатства и безвестный монах, прославленный ученый-теолог и бродячий проповедник. Проще говоря, для того, чтобы собрать столько асессоров, было мобилизовано практически все духовенство руанского региона.

Из представителей высшего духовенства к участию в процессе были привлечены Занон де Кастильоне, епископ из Лизье (Zanon de Castiglione), его коллега из Кутанса Филибер де Монже (Philibert de Montjeu) и Жан де Шатийон (Jean de Chatillon) — будущий кардинал, а в то время архидьякон Эвре.

На процессе был замечен и епископ Людовик Люксембургский — брат Жана Люксембургского. Правда, он не присутствовал на допросах, его видели лишь на особо торжественных церемониях. Во всяком случае, ни один из относящихся к процессу документов не содержит его подписи. Он молча и, казалось бы, безразлично наблюдал за всем происходившим. И все же современники не без оснований считали его одним из главных участников суда над Жанной, и они не так уж и неправы. Роль этого будущего кардинала на руанском процессе была более важной, чем это можно себе представить. Людовик Люксембургский принадлежал к могущественной группе церковников, составлявшей ближайшее окружение герцога Бэдфорда. Он выполнял самые ответственные поручения английского правительства: с успехом вел сложные дипломатические переговоры, был начальником английского гарнизона в Париже (сутана не служила этому помехой). В Руане, оставаясь в тени, Людовик Люксембургский, по определению В.И. Райцеса, «был координатором трибунала и направлял его».

Совершенно особое место среди многочисленных участников процесса по делу Жанны занимали члены делегации Парижского университета, прибывшие в Руан в конце января 1431 года. Их было шестеро: Жан Бопэр (Jean Beau-pere), Николя Миди (Nicolas Midi), Тома де Курселль (Thomas de Courcelles), Жерар Фейе (Gerard Feuillet), Жак де Туренн (Jacques de Touraine) и Пьер Морис (Pierre Maurice).

Анри Гийемен называет их «бандой докторов». Авторитетные ученые-теологи, они вовсе не были кабинетными затворниками. Политика, политика и еще раз политика. Эти вполне земные страсти волновали их куда сильнее, чем абстрактное богословие, да и само оно, как это с полной очевидностью показал руанский процесс, было преданной служанкой политики. Это и понятно: ведь от Бога происходит религия, богословие же происходит от людей со всеми их пороками. Парижский университет, цитадель теологии тех времен, был не только «мозговым трестом» католической церкви, но и влиятельнейшей политической организацией, а люди, которые представляли эту организацию в Руане, принадлежали к числу ее руководителей.

Вот эта-то «банда докторов» и составляла своеобразный штаб трибунала. Без их ведома и согласия не предпринималось решительно ничего. Они неизменно присутствовали на всех допросах Жанны, как публичных, так и тайных (на последние допускались лишь особо доверенные члены суда). Зачастую епископ Кошон поручал кому-нибудь из них вести допрос. Они составляли наиболее важные документы процесса, в том числе обвинительное заключение. Они произносили речи и проповеди, и в них они неизменно подчеркивали свое негативное отношение к Жанне.

Как пишет Фредди Ромм, «Кошон фактически просто исполнял обязанности палача, делал грязную работу, а идейными вдохновителями процесса с церковной стороны были другие».

Катастрофическое неравенство сил! С одной стороны — светила богословской науки, искуснейшие теологи и опытнейшие правоведы, с другой — совсем еще молодая девушка. И она должна была вести с ними поединок. Одна. Без совета и чьей-либо помощи. Вопрос, могла ли с этим справиться простая безграмотная «пастушка», на наш взгляд, является явно риторическим.

Вообще же стремление сторонников традиционной версии о «пастушке Жанне» не замечать ее очевидной грамотности не может не вызывать удивления. Она писала письма, читала тексты, пыталась руководить войсками, неплохо разбиралась в географии и придворном этикете — все это отбрасыватся в сторону. При этом «традиционалисты» противоречат друг другу, а порой и сами себе. Например, Мария-Йозефа Крук фон Потурцин в своей известной книге «Жанна д’Арк» пишет:

«Начиналась неравная борьба между крестьянской девушкой, которая не отличала «а» от «б», и сотней ученейших профессоров первого университета мира; неравная борьба между мужчинами, живое мировоззрение которых окаменело, превратившись в неподвижный закон, и девушкой, своими собственными силами читавшей по Книге Господней; между людьми, которые, будучи воплощением земной мощи, действовали из страха перед земными властями, и существом, лишенным всяческой земной поддержки, но черпавшим силу из областей не принадлежащих к этому миру».

С другой стороны, этот же автор, ссылаясь на Жана д’Алансона, утверждает, что Жанна «разбиралась во всем, что имеет отношение к войне: могла вонзить пику и провести смотр войска, выстроить армию в боевой порядок и разместить пушки. Все удивлялись, что она была столь осмотрительна в своих делах, как боевой командир с 20- или 30-летним опытом». И это пишется о крестьянской девушке, которая якобы не отличала «а» от «б»? Не смешно ли?

Роже Сензиг и Марсель Гэ по этому поводу придерживаются следующего мнения, с которым трудно не согласиться:

«Лингвистический анализ писем Девы и ее ответов на Руанском процессе позволяет констатировать тот факт, что Жанна обладала очень обширным словарным запасом, включавшим в себя такие области, как религиозная, военная, дипломатическая и политическая. Подобная лексика не могла быть лексикой крестьян из Домреми… Очевидно, что Жанна получила солидное интеллектуальное образование».