Джон Уорд - Британская военная экспедиция в Сибирь. Воспоминания командира батальона «Несгибаемых», отправленного в поддержку Колчака. 1918—1919

Если не считать своеобразного фетиша в виде необходимости придерживаться обычных дипломатических правил, при чрезвычайных обстоятельствах нет никакой необходимости в задержках такого рода. Если обычный умный англичанин с хорошим знанием английской истории, пониманием традиций и менталитета своих сограждан не может продолжать действовать по-прежнему, то как ему могут приказывать люди, находящиеся за тысячи миль и не имеющие возможности видеть реальную ситуацию? Дипломатические формы и методы хороши для неспешных переговоров, но бесполезны в опасных неотложных ситуациях. Если моя работа окончится неудачей, что вполне возможно, я стану объектом суровой критики. Впрочем, она неизбежна, даже в случае успеха. Тогда какое это имеет значение, если по моему собственному разумению я сделал все, что мог, в предлагаемых обстоятельствах?

Мое путешествие на восток было прервано в Красноярске, чтобы дать мне возможность поговорить с новым командующим генералом Розановым, который взял в свои руки подавление восстания латышских крестьян к северу от железной дороги. К югу от нее все враждебные элементы были разогнаны. Железная дорога проходила через самый центр территории, где действовали большевики. Чехи охраняли саму железную дорогу, но, хотя они не давали крупным силам противника переходить через нее, они не придавали большого значения тому, что эти злодеи портили пути, и в результате десятки сошедших с рельсов поездов стояли вдоль путей с самыми разными повреждениями. Естественно, это означало большие материальные потери, но что гораздо хуже, огромные потери жизней ни в чем не повинных людей. В одном только скором пассажирском поезде насчитывалось две сотни женщин и детей, помимо мужчин, которых никто не считал. Теперь, когда в распоряжении генерала Розанова были достаточно большие силы русских, появилась надежда, благодаря широкому обходному маневру от Красноярска в северо-восточном направлении и крупным кавалерийским силам, действовавшим к северо-западу от Иркутска, согнать всю банду к центру и в течение нескольких недель ликвидировать беспорядки. Действиями большевиков в районе Красноярска и Уссурийска командовали способные офицеры, назначенные штабом красных в Москве, с которой они поддерживали постоянную связь.

Проехав Иркутск, мы снова были поражены Байкалом, который выглядел еще величественней, чем раньше. Теплые юго-западные ветры сдули снег с западных гор и растопили лед на половине этого моря. Другая половина еще оставалась скованной льдом. В лучах утреннего солнца заснеженные горы на востоке пронзали небеса сиянием вечного дня. Но когда солнце уходит, это лишь добавляет горам красоты, и кажется, что лишь им одним не ведома ночь. Пока мы ехали в тени этих гигантов, температура упала значительно ниже нуля, и холод с воды проник в вагоны, требуя огня и мехов, несмотря на теплое июньское солнце.

Я получил информацию, что Омскому правительству было бы полезно, если бы я заехал к полковнику Семенову и, воспользовавшись тем, что недавно был удостоен чести быть возведенным в ранг сибирского казачьего атамана, поспособствовал тому, чтобы призвать этого блудного сына Московии послужить государству. Я знал, что Британия оказывала давление, чтобы убедить японцев прекратить финансово и морально поддерживать – как открыто, так и тайно – этого сомнительного оппонента русского правительства, и ходили слухи, что британские пожелания наконец были удовлетворены. Все понимали, что незаконные избиения кнутом, убийства и грабежи, чинимые якобы с разрешения полковника Семенова, ни дня не остались бы безнаказанными, если бы не протекция одного из наиболее многочисленных контингентов союзных войск. Если адмиралу Колчаку и приписывали какие-то ошибки, то к ним никак нельзя было причислить жестокость и несправедливость. Я хорошо помню гнев адмирала, когда ему сообщили, что в Чите солдаты Семенова незаконно выпороли кнутом восемьдесят человек рабочих. Он сразу приказал направить на их защиту свои жалкие, измученные резервы. Семенов привел в боевую готовность свои силы и бронепоезда, чтобы встретить их, но та же союзная держава, которая кормила, одевала и вооружала его войска, задержала тех, кому было приказано отомстить за несправедливость в отношении русских рабочих.

Я помню другой случай, когда Колчак был на грани отчаяния, узнав, что какие-то злобные офицеры воспользовались своим оружием и знаками различия, чтобы удержать в тюрьме нескольких заключенных большевиков, а потом, не дожидаясь решения суда, хладнокровно их расстреляли. Он сразу же казнил этих офицеров и солдат, которые передали им заключенных, а также тех, кто принимал участие в этом заговоре, несмотря на то что они заявляли, будто всего лишь мстили за убийство своих родственников. Суровая беспристрастная справедливость является неотъемлемой чертой характера этого замечательного человека. Именно эта особенность сделала Семенова и Верховного правителя кровными врагами.

В тот день, когда я приехал в Читу, было официально объявлено, что Семенов согласился подчиниться власти Колчака и принял назначение в русской армии. В связи с этим моя задача изменилась: вместо того чтобы предостеречь и убедить, я совершенно искренне и дружески поздравил его во время нашей получасовой беседы. Позже полковник нанес мне ответный визит, посетив мой вагон. Полковник Семенов – один из самых поразительных персонажей, которых мне довелось встретить в России. Человек среднего роста, с широкими квадратными плечами и головой огромного размера, казавшейся еще больше из-за плоского монгольского лица, на котором сияли два ясных блестящих глаза, больше похожих на глаза зверя, чем человека. Сначала всем своим видом этот человек выражал подозрение, тревогу, готовность, как у тигра, броситься, вцепиться и разорвать, но в покое он удивительным образом менялся, как будто вместе со спокойной улыбкой на бронзовом лице успокаивалось и расслаблялось все тело. Полковник Семенов очень приятная личность. Благодаря своей огромной физической силе он получил у японцев прозвища Самурай и Храбрый Рыцарь Полей, и я думаю, что это хорошо описывает его характер. Непреклонное мужество сочетается в нем с доброжелательностью. Монгольские князья просили его стать их императором, и, если бы он выбрал этот путь, по всем окрестным землям пронеслась бы буря. Возможно, в глубине души он окажется добрым русским человеком, время покажет. Если так случится, он станет могучей опорой для сражающихся русских войск.

В Харбине я услышал подробное объяснение причин, почему монголы подъезжали к Семенову с просьбой стать их императором. До революции считалось, что Монголия находится под определенной неформальной защитой России. После распада Российской империи японцы устремили свои жадные взгляды на эту обширную землю, которая считалась принадлежащей одновременно и России, и Китаю, но которая на самом деле не принадлежала никому. За эти последние два года японцы объехали всю страну, где, не скупясь, тратили время и деньги на пропаганду. Сначала они попытались сориентировать сознание монголов на установление прямых связей с ними, но их алчность и тщеславие настроили против них всех, кто вступал с ними в контакт. В связи с этим от идеи прямого контроля над Монголией отказались в пользу обходной, но более опасной политики. Полковник Семенов русский только наполовину: его мать монголка, принадлежавшая к знатному роду (автор неточен: мать Семенова, Евдокия Марковна, в девичестве Нижегородцева, из семьи старообрядцев. – Пер.). Он прекрасно говорит по-монгольски, и монголы считают его своим. Семенов лично признался мне, что находится на полном содержании у Японии. Это японцы собрали вместе монгольских князей и уговорили их предложить Семенову титул императора Монголии, однако у него на уме было другое. Но когда его планы провалились, – а иначе, по моему мнению, и быть не могло – он был готов подыгрывать японцам в этой игре с Монголией так же преданно, как делал это в Сибири. Семенов стал бы марионеткой, а все нити находились бы в руках японцев. По крайней мере, они на это надеялись.