Геннадий Бочаров - Жизнь и миг

«Я читала о Наде в «Комсомолке», и мне казалось: разучусь улыбаться — так горько было. Надю я раньше не знала, но все равно она стала мне лучшим другом. Я представляла ее себе в школе, в семье, на работе.

Проходят дни. Я храню газету с фотографией Нади. Снова и снова вглядываюсь в ее лицо. Пытаюсь сдержать слезы.

Ей было всего 19, почти столько же и мне…

В дни, когда газеты писали о бандитском нападении на «АН-24», о подвиге и гибели Нади, в нашем большом городе у газетных киосков выстраивались длинные очереди. Читали прямо на ходу или присев тут же на скамейку.

Раньше я была трусливой, боялась даже летать, уж лучше поездом. Но теперь в сердце нет больше трусости. Хочу тоже стать стюардессой.

Я мечтаю обязательно побывать в Сухуми, принести цветы в парк, где похоронена Надя, побродить по летному полю, откуда уходил в рейс ее самолет, посмотреть в глаза ее друзей и сказать им, что я готова прожить жизнь так же, как Надя. Всей жизнью своей готова отомстить за кровь наших летчиков, за простреленное сердце Нади Курченко, за ее счастье, которое не сбылось, за безмерное горе ее матери…

В письме моем осталось столько невысказанного, но главное — я буду сверять теперь свою жизнь, свои поступки с Надиными».

Марина Сальникова

г. Свердловск

«На комсомольском собрании ткачей Первой фабрики города Чайковского решили посадить аллею имени Нади Курченко. На следующий день уже белели в парке березы. Березы — словно символ Родины, которую любила Надя».

Ф. Гавшин

Чайковский,

Пермская область

«Дорогая редакция! Недавно у нас вышел спор с друзьями о том, что такое подвиг. Большинство моих товарищей считает, что на подвиг способны только исключительные люди, готовые на самопожертвование, не боящиеся смерти.

А по-моему, Подвиг может совершить любой. В самых обычных условиях. Только он должен быть просто хорошим человеком. Трус и эгоист подвига не совершит, потому что подвиг — это не для себя, а всегда для других.

У нас есть соседка по лестничной площадке. Зовут ее Ирина Бенько. После войны она училась в школе, жила в Западной Украине. Тогда в тех краях еще бесчинствовали скрывавшиеся в лесах бандеровцы. Ее одноклассницу-комсомолку убили прямо на ступеньках школы. Соседку нашу отговаривали, запугивали: «Выйди из комсомола. Убьют!» — но она не отступилась. При этом никогда не считала и не считает, что ее комсомольская работа в тех условиях была подвигом. Работала себе — и все: «А бандиты, что ж, — я не одна ведь была», — так она говорит.

И такой она обыкновенный и простой человек, что иногда кажется, что товарищи мои были правы: разве это подвиг — без выстрелов, без острых ситуаций. А все-таки, мне кажется, дело не в этом. Главное, я думаю, в том, чтобы все свои силы, мужество, умение, убежденность отдавать людям. В любых условиях, в любое время. И пусть о героях не всегда пишут, пусть они сами считают себя обычными людьми, пусть не всегда романтичны условия их подвига, но каждый из них за всех, а все за одного. В любое время и в любых условиях».

Т. Борисов, ученик 10-го класса

Московская область

«Скептики заявляют, что подвиги совершаются лишь в определенных условиях. Согласимся с ними на минутку. Пусть для мужественного поступка нужны какие-то условия, но ведь «…нет героев от рождения, они рождаются в бою». Настоящий человек меньше всего думает о подвиге, он просто совершает его».

Таня Тарасова

г. Нерчинск,

Читинская область

«АН-24» вырулил на взлетную полосу.

— Добрый день, уважаемые пассажиры. Вы находитесь на борту самолета имени Нади Курченко…

Самолет оторвался от земли.

Бортпроводница Люда Абросимова прошла в направлении пилотской кабины.

— Рейс выполняет экипаж Сухумского управления. Командир корабля Важа Палиани…

Самолет сделал разворот и лег на курс. Внизу были острые горы.

Все как обычно. Самолет как самолет. И полет как полет. Только рядом с местом гибели Нади — ее фотография.

Все как обычно. Самолет как самолет. Только с мемориальной доской: «Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении комсомолки Надежды Курченко орденом Красного Знамени…» Рядом с местом ее подвига.

Все как обычно. Только чувство такое, будто долго ждал встречи с хорошим другом — дверь отворилась, и тебе говорят — друг твой погиб, вот его письма.

Надя смотрит на пассажиров.

Самолет летит высоко над землей. Яркое солнце.

Мы называем самолеты и пароходы именами очень дорогих нам людей, чтобы эти люди всегда находились с нами, были среди нас. Мы обращаемся к ним в трудные минуты испытаний, обращаемся в раздумье. Они помогают нам почувствовать глубину нашей ответственности за все, что происходит вокруг.

Надя смотрит на пассажиров — ей виден весь салон «АН-24» № 46256…

Наши чувства к героям, наш интерес к их жизни, их подвигу никак не зависят от хода времени. Годы отделяют нас от событий, но не от людей, в них участвовавших. Прошло много лет с того момента, когда высоко в небе Гастелло принял решение направить ревущий факел на врага… Когда Космодемьянская… Когда Матросов… Когда… События остались далеко позади, а люди идут рядом с нами.

Самолет подлетает к Зеленому мысу. Драма произошла на траверзе мыса.

…Каждое утро, приходя на работу, я смотрел на письма, которые вносили в редакционный кабинет. Со дня опубликования первых репортажей о Наде письма приносили каждое утро, приносили днем и приносили вечером. Улетая на встречу с Надиным самолетом, я знал, что писем уже около четырех тысяч. Они продолжают идти, внимание людей не ослабевает, но характер почты меняется. В строках писем — память, и размышления, и диалог с Надей. Вот, например, письмо, о котором сейчас, находясь на борту Надиного самолета, нельзя не вспомнить:

«Работаю я на авиационном заводе. 5 ноября к нам прибыл для ремонта самолет Аэрофлота «АН-24». У нас шел холодный дождь, сумасшедший был ветер на бетонке. …Комсомольцы, все рабочие завода решили провести ремонт самолета в кратчайший срок. Ремонтные работы будут вести лучшие специалисты бригад коммунистического труда. Мы… часто говорим, пишем о патриотизме, о воспитании этого чувства. Все это очень правильно, но порой воспринимается как-то буднично, что ли. Но здесь, в этом раненом самолете, у разбитой дверки в пилотскую кабину, вот здесь, где упала Надя, по-особому остро воспринимаешь, чувствуешь значение этих слов…» — это строки из письма рабочего авиационного завода Александра Чубова.