Владлен Логинов - В.И. Ленин. Полная биография

Уважаемый т. Сталин! Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения. С уважением Ленин. 5-го марта 23 года» 2287.

Письмо, как видим, написано достаточно жестко. Так в старые времена писали «письма чести» – вызовы на дуэль. Но если речь идет о сугубо «личном конфликте», тем паче более двухмесячной давности, то при чем тут Каменев и Зиновьев? А ведь Владимир Ильич не только направляет им копии данного письма. Он прямо пишет: хотя Сталин и извинился перед Крупской, его беспокоит то, что этот конфликт «стал известен Зиновьеву и Каменеву». Стал известен – и они (старые соратники?!) ничего не предприняли, т. е. попросту потакали Сталину…

Так, может быть, письмо это – не только формально, но и по существу – адресовалось всей «тройке»: не только для того, чтобы прояснить отношения со Сталиным, но и предупредить Зиновьева и Каменева о том, что настроен Ленин достаточно решительно и столь же решительно будет отстаивать свои позиции по всем принципиальным вопросам. То есть рано смотреть на него как на мертвого льва, которого любой может пинать ногами.

Сам факт диктовки данного письма засвидетельствован М.А. Володичевой в тот же день, 5 марта 1923 года, в «Дневнике дежурных секретарей»: «Владимир Ильич вызывал около 12-ти. Просил записать два письма: одно Троцкому, другое – Сталину; передать первое лично по телефону Троцкому и сообщить ему [Ленину. – В.Т.] ответ как можно скорее. Второе [Сталину. – В.Т.] пока просил отложить, сказав, что сегодня у него что-то плохо выходит. Чувствовал себя нехорошо» 2288.

А вот запись за 5 марта доктора А.М. Кожевникова: «Проснулся в удовлетворительном настроении, без головной боли… Около 12 часов В.И. пригласил к себе т. Володичеву и продиктовал ей два письма в течение 15–20 минут. Письма, по словам В.И., его нисколько не разволновали, так как они были чисто деловые, но как только ушла стенографистка, у В.И. появилось чувство озноба. Правда, при расспросах В.И. вспомнил, что чувство озноба у него было в правой ноге уже до диктовки, но после диктовки оно резко усилилось… Он лежал под тремя одеялами с грелкой в ногах, – продолжает Кожевников, – но тем не менее чувство озноба не прекращалось… Через некоторое время головная боль усилилась… В правом виске боль… После обеда вместо того, чтобы поспать, начал читать свою статью.

Мы [опять] приехали в 6 часов. Самочувствие у В.И. хорошее. Вид лучше, чем утром. Голова совершенно не болит… Вообще последнее время у В.И. настроение все-таки хуже, чем было предыдущие дни. Несомненно, у В.И. есть вопросы, которые его волнуют и заботят. Вечером В.И. вызвал к себе Л.А. Фотиеву» 2289.

Хотя и сказал Владимир Ильич врачам, что письма, продиктованные им 5 марта, «его нисколько не разволновали, так как они были чисто деловые», дались они ему, видимо, нелегко. И тот озноб, который продолжался в тот день до вечера, стал лишь предвестником нового приступа болезни.

Утро 6-го еще более огорчило Владимира Ильича. Степень солидарности Троцкого и его готовности ввязаться в борьбу Гляссер явно переоценила. Собственно, сомнения в этом («Если Вы почему-нибудь не согласитесь…») звучало и в самом письме Ленина. Так оно и случилось.

Свою версию ответа Ленину Троцкий изложил в письме к Пленуму ЦК 23 октября 1923 года. После того как Володичева зачитала ему 5 марта послание Владимира Ильича, Троцкий предложил «показать эту его записку и его статью от 30 декабря, присланную им мне в секретном порядке, членам Политбюро, чтобы добиться перемен курса в национальном вопросе наименее безболезненным путем, т. Ленин формально запретил мне это с мотивировкой, которую я уже вынужден был однажды привести на заседании Президиума XII съезда. “Ни в каком случае, – передал мне В.И. через секретаря. – Он (речь шла о т. Каменеве, который отправлялся в Грузию) расскажет все Сталину, а Сталин пойдет на гнилой компромисс и обманет”» 2290.

Из приведенного письма не понятно – согласился Троцкий на предложение Ленина или нет? Ответ на этот вопрос дает стенографическая запись Володичевой в «Дневнике дежурных секретарей».

«В ответ на прочитанное т. Троцкому письмо Владимира Ильича о грузинском вопросе, – записала Володичева, – т. Троцкий ответил, что так как он болен, то не может взять на себя такого обязательства, но так как надеется, что скоро поправится, то просил прислать ему материалы… для ознакомления и, если здоровье ему позволит, он их прочитает…

Говорил, что у него острые боли, что подошел к телефону с трудом и лишь потому, что знал, что будут звонить от Владимира Ильича; сказал, что он не может сейчас работать, положительно парализован…» и т. д. 2291

Троцкий ответил 5 марта. Тогда же ему («только ему») послали ленинскую статью «К вопросу о национальностях…» и другие материалы [О том, что копия этой статьи вот уже два месяца лежит у Каменева, Владимир Ильич так и не узнал. – В.Т.], Ленину довольно-таки противный ответ Троцкого передали только 6-го. Лишь после этого Владимир Ильич направляет написанное накануне письмо Сталину.

Вот запись Володичевой 6 марта: «Спросил об ответе [Троцкого. – В.Л.] на первое письмо (ответ по телефону застенографирован). Прочитал второе (Сталину) и просил передать лично и из рук в руки получить ответ. Продиктовал письмо группе Мдивани. Чувствовал себя плохо» 2292.

Текст письма: «Строго секретно. / тт. Мдивани, Махарадзе и др. / Копия – тт. Троцкому и Каменеву. / Уважаемые товарищи! / Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речь. / С уважением Ленин / 6-го марта 23 г.» 2293.

Запись за 6 марта доктора Кожевникова: «Утром В.И. вызвал т. Фотиеву и тов. Володичеву, которой продиктовал несколько слов, всего 1½ строчки. И свидание с Фотиевой, и диктовка Володичевой были связаны с вопросом, который волновал В.И.

Мы приехали к В.И. в 1 час. Вид сегодня у В.И. неважный, но все-таки немного лучше, чем был вчера. Настроение не веселое, но и не очень плохое… Его посадили в передвижное кресло и прокатили по всей квартире. В большой комнате В.И. посидел около 15 минут, после чего снова уложили его в постель.

После нашего отъезда В.И. не захотел обедать, а заснул. Поспал 2 часа. Когда проснулся, позвал сестру, но почти не мог с ней разговаривать. Он хотел попросить сестру позвать Н.К., но не мог назвать ее имени. Когда пришла Н.К., В.И. почти ничего не мог сказать…