Рюдигер Юнгблут - BMW: история семьи Квандт, возродившей компанию

Герберт Квандт любил бывать в имении, иногда проводил здесь несколько месяцев подряд. Летом он помогал собирать урожай, учился ухаживать за лошадьми и работать с плугом.

Несмотря на лечение у разных врачей в школьные годы, зрение Герберта не улучшалось. Лишенный возможности читать, он должен был запоминать материал на слух. Но если вначале отец сомневался, сможет ли сын справиться с ситуацией, то Герберт быстро доказал свою состоятельность. Конечно, по сравнению с другими инвалидами он был в привилегированном положении. Богатство отца позволяло ему получить образование у квалифицированных частных учителей, которые приходили к нему домой. Особенно мальчику нравился биолог Герман Бергер. В три часа утра он ходил с ним в лес, чтобы понаблюдать за косулей, и учил его различать птиц по их пению. В 15 лет Герберт Квандт начал играть на пианино. Он не мог читать ноты, но благодаря своей учительнице вскоре стал неплохо музицировать. Особенно он любил Бетховена. Мальчик пробовал играть на органе. Отец распорядился собрать инструмент у себя в доме, который был в два раза меньше, чем церковный. Так семья Квандт получила возможность исполнять произведения органной музыки в домашней обстановке.

Отец внимательно следил за успехами своего сына. Если ему казалось, что какой-то педагог, работавший с Гербертом, оставляет желать лучшего, его заменяли. Каждый год к пасхе Герберт Квандт должен был демонстрировать свои успехи в учебе перед коллегией учителей гимназии. Мальчик всегда воспринимал подготовку к этому испытанию как «настоящее мучение», однако так он дошел до последнего класса. Выпускной экзамен Герберт также сдавал экстерном перед коллегией учителей весной 1930 года в Потсдаме.

После смерти Гельмута отец стал смотреть на своего второго сына другими глазами. Он хотел видеть в нем человека, которому предстояло закрыть брешь, которую оставил его старший брат. Ушедший Гельмут должен был стать наследником империи Квандта. «То, что ему было предназначено жизнью, должен был теперь перенять его семнадцатилетний брат Герберт», — писал отец в своих воспоминаниях. Вопрос о том, что, может быть, Герберт хотел избрать другую дорогу в жизни, перед отцом не вставал.

Плохое зрение превратило Герберта Квандта в застенчивого интроверта, но он не оставлял надежду, что когда-нибудь сможет видеть лучше. Он был подростком, когда услышал такие прогнозы от одного опытного врача и попросил отца пригласить его. Врачу и его ассистенту действительно удалось существенно улучшить зрение Герберта. Кроме того, они помогли ему поправить его психическое состояние, связанное с заболеванием. Позже отец писал: «Они полностью восстановили в Герберте уверенность в себе».

Герберт Квандт захотел купить подержанную парусную лодку. Отец сомневался, стоит ли это делать, учитывая плохое зрение сына, но необходимую сумму дал. Катание на паруснике стало для Герберта увлечением всей его жизни. Отцу, который сам никогда не занимался спортом, нравилось прежде всего то, что сын таким образом боролся со своим недугом. «Он научился управлять своей лодкой очень умело», — пишет с гордостью отец в своих воспоминаниях.

Герберт Квандт долгое время не осознавал, что смерть его брата должна изменить его собственный жизненный путь. Он не знал, какие планы строил его отец, и был уверен, что станет владельцем имения Северин. Ведь старший Квандт купил его именно для него и затратил немало средств на модернизацию поместья. Герберт всегда хорошо себя там чувствовал, но все же ему было бы интереснее попробовать себя в промышленности. Отец брал его с собой на фирму, на обеды на предприятии и в короткие поездки, и мальчику нравился этот мир.

По окончании школы Герберт Квандт, как и его брат, получил возможность провести некоторое время за границей. Четыре месяца он прожил в Англии, преимущественно в Лондоне, и еще столько же — во Франции. Это время он провел, совершенствуя свои знания языков. Гюнтер Квандт не ждал от сына, что он будет учиться в университете или работать на каком-нибудь дружественном предприятии.

Юношеские годы Герберта Квандта пришлись на время всеобщего процветания, но его вступление в профессиональную жизнь совпало с экономическим кризисом, охватившим весь промышленный мир. Предпосылки кризиса Гюнтер почувствовал еще во время своей поездки в США в 1927 году. Впервые за 20 лет предприниматели столкнулись там с трудностью сбыта продукции. У клиентов был очень широкий выбор: предложение машин, радиоприемников и холодильников превышало спрос.

Крах наступил 29 октября 1929 года. На Нью-Йоркской бирже курсы акций вдруг посыпались камнепадом. Теперь американцам пришлось расплачиваться за то, к чему они уже привыкли: покупать акции в кредит. Даже домохозяйки и студенты брали у банков в долг, чтобы вложить эти деньги на бирже. Все было хорошо до тех пор, пока все только покупали: казалось, что наступил необратимый экономический подъем. В действительности же образовался спекулятивный пузырь, и очень скоро курсы перестали соответствовать доходности фирм. Когда позже пузырь лопнул, разразился крупнейший в истории мировой экономический кризис.

Поскольку спекуляция базировалась большей частью на кредитах, за крахом курсов последовал ликвидационный кризис. Почти каждый мелкий и крупный акционер был вынужден продать все, что у него было, чтобы соответствовать своим обязательствам. Тем самым под еще большим давлением оказывались цены и курсы акций, а также другие вклады. За одну ночь миллионеры лишились своего состояния, а пенсионеры — своих сбережений. Всю нацию охватила паника.

Предшествующий акционерный бум наблюдался прежде всего в Америке. Тем не менее банкротство потянуло за собой и экономику Европы.

Описываемое явление останется, возможно, уникальным в мировой истории: крах нескольких спекулянтов акциями на Уолл-стрит спровоцировал сокращение мирового производства в 1929-1932 годах на две трети.

После биржевой катастрофы США забрали свой капитал, вложенный за границей. Больше всего денег они инвестировали в Германии. Это произошло потому, что Штаты воспользовались бесхозными иностранными кредитами после того, как благодаря инфляции 1923 года германское государство, промышленность и сельское хозяйство за счет вкладчиков смогли освободиться от всех долгов. Губительным оказался тот факт, что германские должники использовали краткосрочные кредиты для долгосрочных инвестиций. Таким образом, в то время, когда потребовалось вернуть деньги, крупные банкротства были уже запрограммированы. Так оно и произошло: предприятия и коммуны сокращали свои инвестиционные планы, банки терпели крах, нацией овладевал пессимизм.