Бронислава Орса-Койдановская - Интимная жизнь Ленина: Новый портрет на основе воспоминаний, документов, а также легенд

Свободные минуты, часы он проводил среди рабочих, выспрашивал их о самых мизерных мелочах быта.

— Ну, а женщины как? Заедает хозяйство? Все-таки — учатся, читают?

В Гайд-парке несколько человек рабочих, впервые видевших Ленина, заговорили 'о его поведении на съезде. Кто-то из них характерно сказал:

— Не знаю, может быть, здесь, в Европе, у рабочих есть и другой, такой же умный человек — Бебель или еще кто. А вот чтобы был другой человек, которого я бы сразу полюбил, как этого, — не верится!

Другой рабочий добавил, улыбаясь:

— Этот — наш!

Ему возразили:

— И Плеханов — наш.

Я услышал меткий ответ:

— Плеханов — наш учитель, наш барин, а Ленин — вождь и товарищ наш.

Какой-то молодой парень юмористически заметил:

— Сюртучок Плеханова-то стесняет.

Был такой случай: по дороге в ресторан Владимира Ильича остановил меньшевик-рабочий, спрашивая о чем-то. Ильич замедлил шаг, а его компания пошла дальше. Придя в ресторан минут через пять, он, хмурясь, рассказал:

— Странно, что такой наивный парень попал на партийный съезд! Спрашивает меня: в чем же все-таки истинная причина разногласий? Да вот, говорю, ваши товарищи желают заседать в парламенте, а мы убеждены, что рабочий класс должен готовиться к бою. Кажется — понял…

Обедали небольшой компанией, всегда в одном и том же маленьком, дешевом ресторане. Я заметил, что Владимир Ильич есть очень мало: яичницу из двух-трех яиц, небольшой кусок ветчины, выпивает кружку густого, темного пива. По всему видно было, что к себе он относится небрежно, и поражала меня его удивительная заботливость о рабочих. Питанием их заведовала М. Ф. Андреева, и он спрашивал ее:

— Как вы думаете: не голодают товарищи? нет? Гм, гм… А может, увеличить бутерброды?

Пришел в гостиницу, где я остановился, и вижу: озабоченно щупает постель.

— Что это вы делаете?

— Смотрю — не сырые ли простыни.

Я не сразу понял: зачем ему нужно знать — какие в Лондоне простыни? Тогда он, — заметив мое недоумение, объяснил:

— Вы должны следить за своим здоровьем».

Тем временем болезнь Ленина прогрессировала. И вряд ли обыкновенной усталостью можно объяснить тот факт, что Ленин мог, усевшись где-нибудь под елью, тут же уснуть.

А его частые жалобы на головную боль!

Алексинский отмечал, что «Владимир Ильич по любому пустяку мог закатить скандал, и поэтому его старались не трогать по возможности».

По словам того же Алексинского, состояние Ленина напрямую зависело от внешних факторов. Плохие вести выводили его из себя, он мог нагрубить даже женщине. Хорошие, наоборот, давали ему огромный заряд бодрости, он много смеялся, шутил, и любимое его словечко «батенька» можно было услышать сотню раз на день.

— А что это вы, батенька, такой хмурый? — обращался он к Алексинскому, которого еще недавно посылал ко всем чертям. — Товарищи, а не спеть ли нам всем вместе «Интернационал»? — тут же обращался он ко всем присутствующим, и комната наполнялась его дребезжащим смехом.

«Ленин смеющийся страшнее Ленина во гневе», — метко заметил Алексинский.

Побывав в России, Ленин не мог не заметить, как отличается здешняя жизнь от заграничной, спокойной и относительно беззаботной. В России приходилось остерегаться каждого незнакомца, вздрагивать от каждого стука за дверью.

И поэтому, когда революция с треском провалилась и началось «отлавливание» ее организаторов и подстрекателей, Ленин заторопился обратно за границу.

В 1908 году он уже был в Женеве.

Крупская вспоминала:

«Вечером в день приезда в Женеву Ильич написал письмо Алексинскому — большевистскому депутату II Думы, осужденному вместе с другими большевистскими депутатами на каторгу, эмигрировавшему за границу и жившему в это время в Австрии, — в ответ на его письмо, полученное еще в Берлине, а через пару дней ответил А. М. Горькому, который усиленно звал Ильича приехать к нему в Италию, на Капри [16] Далее в рукописи следует «Не помню, встречался ли Ильич с Горьким до Лондонского съезда, но начиная с Лондонского съезда, на котором присутствовал Горький, у Ильича всегда светлело лицо и мягчели глаза, когда он говорил о Горьком·. В. И. Ленин впервые встретился с А. М. Горьким в Петербурге в ноябре 1905 года. Б. О.-К. .

На Капри ехать было невозможно, надо было налаживать нелегальный Центральный Орган партии «Пролетарий». Надо было это делать как можно скорее, чтобы быстрее наладить в это трудное время реакции систематическое руководство через Центральный Орган. Ехать нельзя было, но Ильич в письме мечтал: «Действительно, важно было бы закатиться на Капри!» И дальше писал он: «К Вам приехать, я думаю, лучше тогда, когда у Вас не будет большой работы, чтобы можно было шляться и болтать вместе». Много за последнее время было пережито и передумано Ильичем, и хотелось ему поговорить с Горьким по душе, но поездку приходилось отложить.

Еще не было решено, будет ли издаваться «Пролетарий» в Женеве или где-либо в другом месте за границей. Было написано в Австрию австрийскому социал-демократу Адлеру и Юзефу (Дзержинскому), жившему там же. Австрия ближе к границе, там было бы в некотором отношении удобнее печататься, лучше можно было бы наладить транспорт, но Ильич мало надеялся на то, что можно будет поставить издание ЦО где-либо в другом месте, кроме Женевы, и предпринимал шаги для налаживания дела в Женеве. К нашему удивлению, мы узнали, что в Женеве от прежнего времени у нас оставалась наборная машина, что сокращало расходы и упрощало дело.

Объявился прежний наборщик, набиравший раньше в Женеве до революции большевистскую газету «Вперед» — т. Владимиров. Общие хозяйственные заботы были возложены на Д. М. Котляренко.

К февралю уже съехались в Женеву все товарищи, посланные из России ставить «Пролетарий», т. е. Владимир Ильич, Богданов и Иннокентий (Дубровин-ский).

В письме от 2 февраля Владимир Ильич писал А. М. Горькому:»Все налажено, на днях выпускаем анонс. В сотрудники ставим Вас. Черкните пару слов, могли ли бы Вы дать что-либо для первых номеров (в духе ли — заметок о мещанстве из «Новой Жизни» или отрывки из повести, которую пишете, и т. п.)». Ильич еще в 1894 году в своей книжке «Что такое» друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» писал о буржуазной культуре, о мещанстве, которое он глубоко ненавидел и презирал. И потому заметки Горького о мещанстве ему особенно нравились [17] В воспоминаниях, опубликованных 22 апреля 1928 года в газете «Правда», № 94, Н. К. Крупская пишет: «Письма Ильича к Горькому, относящиеся к началу 1908 года, написаны как-то особенно дружественно, Ильич молчал о том, как тяжело было ему вновь приспосабливаться к оторванности от России, к постоянному ожиданию писем из Питера, Москвы и т. д., ко всей эмигрантской атмосферишке, но само собой тянуло поговорить с человеком, который так многое умеет понять, как умел это А. М. Горький. Но глубоко ошибся бы тот, кто подумал бы, что невесе. тые личные переживания Ильича хоть в малейшей мере отразились на его готовности К борьбе, хоть на минуту вызвали в нем упадочные настроения, сомнения о том, что поражение пролетариата только временное». Б. 0.-К. .