Мён Бак Ли - Чудес не бывает

Для обсуждения технических вопросов я часто бывал в головном офисе компании в Питсбурге. По началу, когда я, директор «Хёндэ», приезжал в эту компанию, от них в качестве представителя выступал начальник отдела.

В конце 1970-х годов корейский рынок атомной энергетики, на котором властвовала "Вестинг Хаус", стал ареной международной конкуренции. А иностранные компании, участвуя в тендере, старались привлечь корейские в качестве субподрядчика. Потому что результаты тендера зачастую зависели от того, с какой корейской компанией будет выполняться работа. Настолько поднялся уровень местных компаний.

Так как строительная компания «Хёндэ» до сих пор работала с "Вестинг Хаус", то решила и в дальнейшем сотрудничать с ней по заказам.

Я поехал в Питсбург, чтобы разрешить этот вопрос, тогда на встрече присутствовал уже заместитель директора. Потому что теперь американцы с большим вниманием относились к «Хёндэ», чтобы получить заказ на строительство АЭС в Корее.

Именно с этим заместителем директора "Вестинг Хаус" у нас были долгие и сложные переговоры в Сеуле.

Эти переговоры начались в 10 утра в моем кабинете в головном офисе «Хёндэ». Содержание переговоров сводилось к тому, что две компании будут участвовать в строительстве атомной электростанции, как и раньше, но при этом должна увеличиться доля участия корейской стороны. Это были очень серьезные переговоры, потому что они были связаны с передачей технологий, объемом строительства, и, что важно, с разделением прибыли.

Участвуя в них, я часто вспоминал французскую компанию "Фраматом". Изначально компания была субподрядчиком "Вестинг Хаус", но, переняв технологии, стала самостоятельно выполнять проекты по строительству АЭС во Франции.

Мы вели переговоры около шести часов без обеда, но никак не могли прийти к соглашению. У заместителя директора "Вестинг Хаус" были все полномочия, но по важным вопросам он советовался с головным офисом, и только после этого принимал решения. Во время совещания он вызывал своего сотрудника, затем они обращались в японский филиал, чтобы связаться с головным офисом.

Мы знали, что сотрудники "Вестинг Хаус" никогда не звонили в головной офис из Сеула, а делали это через Японию. Они были уверены в том, что все звонки из Сеула подслушивают спецслужбы. Доходило до того, что заместитель директора за 2–3 дня до начала переговоров специально выезжал в Японию, чтобы поговорить с начальством по телефону.

Переговорный процесс продолжался уже восемь часов подряд, представитель американской компании пил только черный кофе. Казалось, что кофе придавало ему сил. У меня же от кофе на голодный желудок была изжога, от чего я чувствовал слабость.

После 6 вечера я попросил секретаря.

— Скажите, что кофе кончился, пусть принесут ячменный чай. Я выпил ячменного чая и почувствовал себя бодрее, а замдиректора, казалось, наоборот уставал еще больше.

Мы не ужинали, продолжали переговоры, пили только ячменный чай. Уже было около десяти вечера. Мне показалось, что американец рассчитывает на запрет передвижения по ночным улицам в Корее. Он много раз бывал здесь, поэтому знал, что корейцы всегда соблюдают это правило. Наверное, он рассчитывал на то, что я смогу еще продержаться, но до запрета передвижения все-таки закончу.

Ситуация была такова. Если переговоры не завершились бы успехом, то на следующий день нужно было бы искать других партнеров. Поэтому это был решающий момент, и для нашей компании развитие этих переговоров вызывало все больше беспокойств.

Я понял, что его тактика протянуть время. Я вышел из комнаты и дал указание ночной смене.

— Принесите матрасы в кабинет для переговоров.

Через несколько минут стали заносить матрасы, глаза замдиректора американской компании округлились.

— Зачем это?

— Если мы не сможем договориться, то придется не спать всю ночь напролет. А если наступит время запрета передвижения по улицам, то я не смогу поехать домой, поэтому мне придется ночевать здесь. А сейчас давайте спокойно все обсудим.

Казалось, что он почувствовал себя весьма неловко. Видимо, он понял, что ничего не выйдет и приступил к делу со всей серьезностью. Он стал действовать активно. Потому что понял, что задерживаться до запрета передвижения по ночным улицам, будет не выгодно ему самому.

В результате переговоры закончились так, как мы и рассчитывали. Когда мы обменялись подписями, на часах было 23:50. Это борьба продолжалась четырнадцать часов.

— Когда я приехал из головного офиса, содержание контракта таковым не было…

Сказал замдиректора "Вестинг Хаус" недовольно.

Тогда я жил в районе Апкуджон. Я помчался на машине домой, но на мосту через реку Хан уже были возведены баррикады. Полиция и военные не давали машине проехать. Я вышел из автомобиля и сказал.

— Я директор строительной компании «Хёндэ» Ли Мён Бак. Я так задержался, потому что с самого утра до сих пор проводил важные переговоры государственного масштаба с иностранными партнерами. Позвольте мне добраться домой и отдохнуть. Я слишком устал, чтобы проводить ночь в полицейском участке.

— Сколько нужно времени, чтобы доехать до вашего дома?

— До района Апкуджон не займет и пяти минут.

— Поезжайте. Но если вас остановят по дороге, то отвечать будете сами. И не говорите, что вас тут пропустили.

Я пересек реку и спокойно добрался до дома.

В феврале 1994 года премьер-министр Малайзии Мохаммед Махатхир был с визитом в Корее. Все три дня его визита прошли спокойно, согласно официальному распорядку.

Он благополучно прилетел в аэропорт Кимхе, осмотрел "Хендэ Хэви Индастриз" и "Хендэ Моторз" в Ульсане, другие отделения корпорации, встретился с представителями компании, обсудил проекты и также спокойно улетел обратно. Такое происходило не часто, чтобы руководитель государства приезжал без всякого лишнего шума в Корею.

Однако это была настоящая дипломатия премьер-министра Малайзии, которая способствовала развитию экономики его страны. Премьер был далек от официоза и шумных мероприятий.

Я с уверенностью говорю, что этот человек представил себя как пример политика будущего. У премьер-министра Махатхира было чувство долга, крепкая вера в свою страну, умение добиваться своего, несмотря ни на что, и вдобавок, острая проницательность.

Впервые я встретился с премьер-министром в конце 1970-х годов. Нашей дружбе было более 15 лет. Человеческие отношения в международном сообществе — это в первую очередь деловые связи с выгодой для государства. Но даже в таких условиях бывает, что через простое человеческое понимание рождается искренняя дружба. Именно такими были отношения между мной и премьером Махатхиром. Как я уже рассказывал, я долго дружил с мэром Багдада Вахабом, но препятствием этому в дальнейшем стала война. Каждый раз, когда я думаю о Вахабе и других своих иракских друзьях, мне становится невыносимо грустно.