Михаил Антонов - Провидец Энгельгардт

И Энгельгардт подписывает приговор: «У помещичьих хозяйств нет будущности… Крепостное право уничтожено, а хотят, чтобы существовали такие же помещичьи хозяйства, какие были при крепостном праве!.. Поместное хозяйство – и дворянское, и купеческое, и мещанское, всякое поместное хозяйство – не имеет будущности… и в дальнейшем своем развитии жизнь деревни не придет ли к царству кулаков?»

О кулаках речь пойдет дальше. А здесь нельзя не упомянуть о чувстве ненависти, какое испытывали крестьяне к помещикам, даже и к самым добрым из них. Крестьянин был убежден, что земля – Божья, частная собственность на неё немыслима, и помещики, захватившие землю в собственность, – его враги. И, как это ни удивительно, выразителем сокровенных дум крестьянина стал помещик А. Н. Энгельгардт, громко заявивший на всю Россию: земля должна принадлежать только тем, кто её обрабатывает, а никак не паразитам-помещикам.

Но если «землевладельцы в своих имениях не живут и сами хозяйством не занимаются», то какова же судьба этих имений?

«Усадьбы, в которых никто не живёт, разрушились, хозяйственные постройки еле держатся, всё лежит в запустении… все другие находятся под управлением приказчиков, старост, разных «вышедших на линию» людей, презирающих необразованного мужика, людей, жёны которых стремятся иметь прислугу, ходить как барыни, водить детей как панинят и учить их мерсикать ножкой. За отсутствием служащих владельцев эти ничего в хозяйстве не понимающие услуживающие приказчики суть настоящие хозяева имений … В сущности, хозяйства эти дают содержание только приказчикам, которые, а в особенности их жёны, барствуют в этих имениях, представляя самый ненавистный тип лакеев-паразитов, ушедших от народа, презирающих мужика и его труд, мерсикающих ножкой перед своими господами, которые, в свою очередь, мерсикают в столицах, не имеющих ни образования, ни занятий, ни даже простого хозяйственного смысла и готовящих своих детей в такие же лакеи-паразиты».

В таких имениях, служащих лишь источником «процветания» для подобных паразитов, «большая часть земли пустует… в виде пустырей, на которых нет ни хлеба, ни отавы, ни лесу… а земли пахотной обрабатывается столько, сколько можно заставить обработать соседних крестьян за отрезы или за деньги, с правом пользоваться выгонами… Обработка земли производится крайне дурно, кое-как, лишь бы отделаться, хозяйственного порядка нет, скотоводство в самом плачевном состоянии, скот навозной породы мёрзнет в плохих хлевах и кормится впроголодь, урожаи хлеба плохие. Производительность имений самая ничтожная и вовсе не окупает того труда, который употребляется на обработку земли. Доход получается самый ничтожный. Из этого дохода нужно уплатить повинности, истратить кое-что на ремонт построек, уплатить приказчику и другим служащим… владельцу остается ужасно мало… а то большею частью ничего не остаётся. Иногда же на содержание хозяйства идут ещё доходы с арендных статей, например, с мельницы, а бывает и то, что владелец даже приплачивает из своего жалованья, получаемого на службе .

Я положительно недоумеваю, для чего существуют эти хозяйства…»

Кстати сказать, и владелец многих имений в разных губерниях, князь Щербатов, о котором повествует князь Евгений Трубецкой, тоже хозяйством не занимался. Он безусловно верил своему управляющему, агроному Петрову, который, как выяснилось уже после смерти Дедушки, систематически обкрадывал его в невероятных масштабах. Единственным утешением в этой истории было то, что Петров сам подал в отставку, но очень скоро сошел с ума, – не пошли ему впрок наворованные деньги! Но состояние Дедушки было столь велико, что и ему, и его потомкам на жизнь ещё кое-что осталось.

Немало сказано Энгельгардтом также о других паразитах, лакеях и прочих созданиях, не вызывающих у него сочувствия:

«…арендатор – чужой человек – сегодня он здесь, завтра там. Он стремится вытянуть из имения всё, что можно, и затем удрать куда-нибудь для новой эксплуатации, или уйти на покой, сделавшись рантьером».

«Мужик угнетён, мужик бедствует, мужик не может так подняться, как он поднялся бы, если бы он не должен был попусту работать в глупом, пустом, бездоходном помещичьем хозяйстве… С другой стороны, и помещик от своего хозяйства не имеет дохода… потому что выработанный мужиком доход идёт на содержание администрации, орды не работающих, презирающих и труд, и мужика, дармоедов, из которых, когда они наживутся, выходят кулаки, теснящие народ. Кому же тут выгода? Никому, кроме будущих кулаков.

Труда мужицкого тратится пропасть вследствие неразумной эксплуатации земли и неправильного приложения, труд этот теряется бесполезно, зарывается в землю, а если что и вырабатывается, то идёт не тому, кто работает, и даже не тому, кто считается владельцем земли, а постороннему, не работающему человеку».

Если паразитирующего барина или высокого чиновника крестьянам послала власть, какая-то сила свыше, то весь остальной хищнический, дармоедствующий или паразитирующий люд рождает сама крестьянская среда. Известной долей кулаческих качеств обладает каждый крестьянин, и нередко бывает так, что ещё недавно бедствовавший, ходивший побираться «в кусочки» мужик, выбравшийся из нищеты, уже прижимает своего односельчанина, например, ссужая ему зимой хлеб под немыслимый процент или под обещание отработать долг летом. Кулака проклинают, но, если мужику выпадет возможность выбиться в кулаки, он, скорее всего, не откажется ею воспользоваться.

Вот и в помещичьем имении сам владелец его обычно в хозяйстве ничего не понимает, и основным угнетателем крестьян становится выбившийся из крестьян же паразит.

А помещики, побросавшие свои имения, не только оставили их на произвол судьбы или в распоряжение приказчиков, но и расстроили хозяйство многих крестьян, раньше находивших там источник заработка:

«Что же остаётся делать мужику? Работы нет около дома; остаётся бросить хозяйство и идти на заработки туда, где скопились на службе помещики, – в города. Так мужики и делают…»

Ну, а город – не гостеприимный хозяин, который радушно принимает всех приходящих. К тому же город – не резиновый, он может вместить лишь определённое количество жителей и его гостей. И потребности дворян (а также чиновников, купцов, интеллигентов и пр.) в услугах мужиков не безграничны. Если количество пришедших в город крестьян, предлагающих свои услуги, превышает спрос дворян, то цена услуг падает, а часть мужиков не находит работы.