Викентий Вересаев - Пушкин в жизни. Спутники Пушкина

Пушкин . Встреча с Ганнибалом.

Забавно, что водка, которою старый арап подчивал тогда Пушкина, была собственного изделия хозяина: оттуда и удовольствие его при виде, как молодой родственник умел оценить ее и как развязно с нею справлялся. Генерал занимался на покое перегоном водок и настоек, и занимался без устали, со страстию.

П. В. Анненков . Пушкин в Алекс. эпоху, с. 11.

Пушкин, вышедший из Лицея, жил в Коломне над Корфами, близ Калинкина моста, на Фонтанке, в доме, бывшем тогда Клокачева.

П. А. Плетнев – Я. К. Гроту . – Переписка Грота с Плетневым, т. II, с. 693.

Родители Пушкина постоянно нуждались, что и отзывалось на детях, не всегда получавших от родителей деньги даже на мелкие расходы. Парадные комнаты освещались канделябрами, а в комнате моей матери, продававшей зачастую свои броши и серьги, чтобы справить себе новое платье, горела сальная свеча, купленная Ольгой Сергеевной на сбереженные его деньги .

Л. Н. Павлищев со слов О. С. Павлищевой . Воспоминания, с. 7.

С. А. Соболевский рассказывал, что Ал. Серг-чу приходилось упрашивать отца, чтобы ему купили бывшие тогда в моде бальные башмаки с пряжками, и как Сергей Львович предлагал ему свои старые, времен Павловских .

П. И. Бартенев . Пушкин в Южной России, с. 7 .

Это напоминает мне Петербург: когда больной, в осеннюю пору или в трескучие морозы, я брал извозчика от Аничкина моста, он ( отец ) вечно бранился за 80 коп. (которых, верно бы, ни ты, ни я не пожалели для слуги).

Пушкин – Л. С. Пушкину , 25 авг. 1823 г.

Пушкин, вышедши из Лицея, очутился в таком положении, в каком часто находятся молодые люди, возвращающиеся под родительский кров из богатых и роскошных учебных заведений; тут еще примешивалась мелочная скупость отца, которая только раздражала Пушкина. Иногда он довольно зло и оригинально издевался над нею. Однажды ему случилось кататься на лодке, в обществе, в котором находился и Сергей Львович. Погода стояла тихая, а вода была так прозрачна, что виднелось самое дно. Пушкин вынул несколько золотых монет, и одну за другою стал бросать в воду, любуясь падением и отражением их в чистой влаге.

П. И. Бартенев со слов В. П. Горчакова . Пушкин в Южной России, с. 9 .

Пушкина-Сверчка я ежедневно браню за его леность и нерадение о собственном образовании. К этому присоединились и вкус к площадному волокитству, и вольнодумство, также площадное, восемнадцатого столетия. Где же пища для поэта? Между тем он разоряется на мелкой монете! Пожури его.

А. И. Тургенев – В. А. Жуковскому , 12 нояб. 1817 г. – Пушкин. Письма под ред. Б. Л. Модзалевского. Гос. Изд., 1926, т. I, с. 191.

Служба в министерстве иностранных дел, а всего более родственные и общественные связи отца открыли молодому Пушкину вход в лучшие кружки большого света. Сюда относятся родственные отношения и знакомства его с графами Бутурлиными и Воронцовыми, с князьями Трубецкими, графами Лаваль, Сушковым и проч. Так, известно по преданию, что в эту пору своей жизни Пушкин появляется на блестящих вечерах и балах у графа Лаваля. Супруга сего последнего, любительница словесности и всего изящного, с удовольствием видала у себя молодого поэта, который однако и в то время уже тщательно скрывал в большом обществе свою литературную известность и не хотел ничем отличаться от обыкновенных светских людей, страстно любя танцы и балы. Так знаем еще, что во второй половине 1817 г. он нередко посещал одну знатную даму, которая привлекала его внимание странным образом жизни и занятий своих, стремительностью характера и мечтательностью. ( Княгиня Евдокия-Авдотья Ивановна Голицына, род. в 1780 г. )

П. И. Бартенев. – Моск. Ведом . , 1855, №№ 142, 144—145, отд. отт., с. 16–17.

Добрый А. И. Тургенев бывает у нас часто, раза три-четыре в неделю. Второй наш собеседник есть Кривцов, добрый ésprit fort [27], а третий – поэт Пушкин. Он у нас в доме смертельно влюбился в Пифию Голицыну и теперь уже проводит у нее вечера: лжет от любви, сердится от любви, только еще не пишет от любви. Признаюсь, что я не влюбился бы в Пифию: от ее трезубца пышет не огнем, а холодом.

Н. М. Карамзин – кн. П. А. Вяземскому , 24 дек. 1817 г. – Старина и Новизна, кн. I, с. 43.

Княгиня Голицына была очень красива, и в красоте ее выражалась своя особенность. Она долго пользовалась этим преимуществом. Не знаю, какова была она в своей первой молодости; но и вторая, и третья молодость ее пленяли какою-то свежестью и целомудрием девственности. Черные, выразительные глаза, густые темные волосы, падающие на плечи извилистыми локонами, южный матовый колорит лица, улыбка добродушная и грациозная; придайте к тому голос, произношение необыкновенно мягкие и благозвучные – и вы составите себе приблизительное понятие о внешности ее. Вообще, красота ее отзывалась чем-то пластическим, напоминавшим древнее греческое изваяние. В ней было что-то ясное, спокойное, скорее ленивое, бесстрастное. По собственному состоянию своему, по обоюдно-согласованному разрыву брачных отношений, она была совершенно независима. Но эта независимость держалась в строгих границах чистейшей нравственности и существенного благоприличия. Дом ее, на Большой Миллионной, был артистически украшен кистью и резцом лучших из современных русских художников. Хозяйка сама хорошо гармонировала с такою обстановкою дома. Тут не было ничего из роскошных принадлежностей и прихотей скороизменчивой моды. Во всем отражалось что-то изящное и строгое. По вечерам немногочисленное, но избранное общество собиралось в этом салоне – хотелось бы сказать: в этой храмине, тем более что и хозяйку можно было признать жрицею какого-то чистого и высокого служения. Вся постановка ее, вообще туалет ее, более живописный, нежели подчиненный современному образцу, все это придавало ей и кружку, у нее собиравшемуся, что-то – не скажу таинственное, но и не обыденное, не завсегдашнее. Можно было бы думать, что тут собирались не просто гости, а и посвященные. Выше сказали мы: собирались по вечерам. Можно было бы сказать – собирались в полночь. Княгиню прозвали в Петербурге la Princesse Nocturne (княгиня ночная). Впрочем, собирались к ней не поздно, но долго засиживались. Княгиня не любила рано спать ложиться, и беседы длились обыкновенно до трех и четырех часов утра. – Была ли княгиня очень умна или нет? Зная ее довольно коротко, мы не без некоторого смущения задаем себе сей щекотливый вопрос. Но положительный ответ на него дать не беремся .

Кн. П. А. Вяземский . Полн. собр. соч., т. VIII, с. 378–383.

У Голицыной полуночной есть душа, и иногда разговор ее, как Россиниева музыка, действует на душу. Но все это отдельные фразы.

Кн. П. А. Вяземский. Там же, т. IX, с. 124.