Викентий Вересаев - Пушкин в жизни. Спутники Пушкина

– Ну, что, прости Господи, вчера он к мертвецам-то ездил? Ведь до рассвета прогулял на Ваганькове!

Вечером Евсеев заметил, что Пушкин, уезжая от Ушаковых, велел кучеру повернуть из ворот направо, к окраине города, а на рассвете видел, как он возвращался в карете обратно по Пресне.

3 апреля 1827 г. Пушкин написал в альбоме Екатерины Николаевны:

В мае 1827 г. Пушкин уехал в Петербург. Перед отъездом он был мрачен и невесел. Возможно, что его мучило незаконченное еще дело о непропущенном цензурой отрывке из его поэмы «Андрей Шенье», распространившемся в публике под заглавием «На 14 декабря». За несколько дней до отъезда он писал в альбоме Ушаковой:

В Петербурге Пушкин увлекался А. О. Россет, А. А. Олениной. Рассказывают, что он даже сватался к Олениной, но получил отказ. Когда в марте 1829 г. Пушкин опять приехал в Москву, он узнал, что Ек. Н. Ушакова помолвлена за некоего князя Долгорукова. Пушкин воскликнул:

– С чем же я-то остался?!

Екатерина Николаевна насмешливо ответила, намекая на отказ Олениной:

– С оленьими рогами.

Пушкин собрал сведения о Долгорукове, оказавшиеся очень неблагоприятными для жениха, и сообщил их отцу Ушаковой. Доказательства были настолько явны, что свадьба расстроилась. Пушкин опять стал постоянным посетителем Ушаковых. И опять – смех, шутки, веселые задирания друг друга, играющая легким хмелем влюбленность. Сестры знали об отказе Олениной, о новом увлечении Пушкина Натальей Гончаровой и жестоко высмеивали его в карикатурах. В альбоме младшей из сестер, Елизаветы, находим целый ряд таких карикатур. В одной из них Оленина протягивает Пушкину кукиш, и под рисунком подпись, сделанная Екатериной Николаевной:

В ряде рисунков фигурирует Наталья Гончарова, которую Пушкин за ее неприступность назвал Карсом (турецкая крепость, славившаяся своей неприступностью). Под одним из этих рисунков подпись, сделанная женским почерком: «О горе мне! Карс, Карс! Прощай, бел свет! Умру!» Летом Пушкин совершил путешествие в Арзрум. На обратном пути осенью 1829 г. прожил около месяца в Москве, снова все дни проводил у Ушаковых, заполнял альбомы обеих сестер стихами, рисунками и карикатурами. Дошел рисунок восточного города с минаретами и плоскими крышами домов, под рисунком подпись рукой Пушкина: «Арзрум, взятый (вставлено рукой Екатерины Николаевны: «мною. А. П.») помощию Божией и молитвами Екатерины Николаевны 27 июня 1829 г. от Р. X.» В октябре Пушкин уехал из Москвы. Он переписывался с Екатериной Николаевной. В январе 1830 г. писал ей из Петербурга:

А Вяземского он запрашивал: «Правда ли, что моя Гончарова выходит замуж? Что делает Ушакова, моя же?» В марте Пушкин приехал в Москву. Опять часто бывал у Ушаковых. Знакомые с любопытством следили за его отношениями с Екатериной Николаевной. Погодин писал в дневнике: «Говорят, что Пушкин женится на Ушаковой старшей и заметно степенничает». В. А. Муханов сообщал брату: «Ушакова меньшая идет за Киселева. О старшей не слышно ничего, хотя Пушкин бывает у них всякий день почти». Но сердце Пушкина уже целиком было занято Гончаровой. В начале апреля он вторично сделал ей предложение, и оно было принято. Имя Екатерины Ушаковой навсегда исчезает из дальнейшей биографии Пушкина.

Уже после смерти поэта Ушакова вышла замуж за вдовца, коллежского советника Д. М. Наумова. По его требованию она уничтожила свои девические альбомы с рисунками и записями Пушкина. Пушкин однажды подарил ей золотой браслет с зеленой яшмой с турецкой надписью, который она носила на левой руке между плечом и локтем. Ревнивый Наумов браслет сломал, из золота велел сделать лорнет, а камень отдал отцу Екатерины Николаевны. Когда Екатерина Николаевна умирала, то приказала дочери подать шкатулку с письмами Пушкина и сожгла их. Дочь просила не жечь. Она ответила:

– Мы любили друг друга горячо, это была наша сердечная тайна; пусть она и умрет с нами.

Утраченные альбомы и письма во многом уяснили бы и уточнили наши сведения об отношениях, бывших между Пушкиным и Ушаковой. Здесь утрата особенно горька, хочется как можно больше знать об этой девушке, не только любившей Пушкина, но и умевшей его ценить. Не перейди ей дорогу пустенькая красавица Гончарова, втянувшая Пушкина в придворный плен, исковеркавшая всю его жизнь и подведшая под пистолет Дантеса, – подругой жизни Пушкина, возможно, оказалась бы Ушакова, и она сберегла бы нам Пушкина еще на многие годы.

Тоже была очень хороша собой; была тоньше и стройнее сестры, со вздернутым слегка носиком и с очень милыми ямочками на розовых щеках. Вяземский воспел ее, изобразив майской розой, на венчике которой бог любви выдавил поцелуем две ямки; придет счастливец, и бог любви ему скажет:

Этим счастливцем оказался полковник в отставке С. Д. Киселев. Елизавета Николаевна так рассказывает о возникновении своей любви к нему: «День оперы я ожидала с большим нетерпением. Признаюсь, не одна музыка привлекала меня туда. В первом ряду кресел я заметила постоянного посетителя оперы: то был Сергей Дмитриевич Киселев. Он был мужчина средних лет, не красавец, но физиономии очень приятной. Им-то сердце мое наполнилось, мысль о нем меня смущала: я полюбила его страстно, но, будучи скрытного характера, – конечно, долго никто не подозревал о моей к нему любви. Мне минуло шестнадцать лет, характер мой переменился, я стала серьезнее и обдуманнее в обращении. Сердце билось, и мысли наполнились одним. Гвардейцы лучших фамилий посещали наш дом, иные дерзнули свататься за меня, но отказ был всем по молодости моих лет. Сергей Дмитриевич к нам не ездил. Вокруг меня были разговоры, что он никуда не ездит, оттого что занимается примадонной Анти (после узнала, что она была его любовница), которая никуда его не пускает от себя». Вскоре Елизавета Николаевна познакомилась с Киселевым, а в 1829 г. он стал ее женихом.