Олег Давыдов - Записки капрала

Только став командиром отделения, я понял тот груз ответственности, который лег на мои плечи. Ко мне пришло понятие, что армия, оказывается, держится на сержантах, ибо офицеры в основе своей простые наблюдатели. Тридцать «духов» оказались в полном моем распоряжении. И я отвечал за них головой. Если они «косячили», то «дрозда» от шакалов получал я. С другой стороны мне в руки был вложен неограниченный инструмент подавления и репрессий. Вот только я не спешил его применять. Проще говоря - у меня самого еще сержантский рев в ушах не утих, да и не хотелось им уподобляться. Однако пришлось. Вот еще одна мудрость, познанная мной на службе: «Либерализм погубит армию». Для начала я отменил для курсантов дурацкий обычай подрываться при входе младшего командного состава в помещение. Потом ввел неофициальное обращение по имени, вместо: «Разрешите обратиться, товарищ сержант!». Как оказалось, этого делать было нельзя.

Почувствовав слабину, «духи» поймали «расслабон». В отношениях ко мне появились запанибратские нотки, а приказы начали игнорироваться и саботироваться. Мой сержантский статус скатился к нулю. Несмотря на спокойный характер, я начал накаляться. В итоге сорвался и угостил табуреткой особо распоясавшихся «перцев». Потом загнал роту в умывальник и показательно «вкачал». На обеде устроил «космический» прием пищи, а после погнал всех на плац и посвятил три часа отработке строевых приемов. «Раз! Раз! Раз-два-три! Равнение в шеренгах! Нога поднимается на пятнадцать-двадцать сантиметров! Выше ногу! Четче шаг!» - я орал, пока не охрип. Массовое истязание прекратилось только тогда, когда в их глазах снова поселился страх. Я уяснил для себя раз и навсегда, что армия - в первую очередь инструмент подавления личности. Из солдата надо сделать мало рассуждающее «тело», хорошо смазанную шестеренку в механизме агрессии. Это и есть основная задача церберов-сержантов.

После этого я уже другими глазами взглянул на армейские зверства. Можно сказать, что они приобрели в моих глазах элемент повседневной необходимости. Этакая корпоративная солидарность младшего командного состава. Если система существует, значит это кому-нибудь надо. Но к некоторым проявлениям «подавления» я так и не смог привыкнуть. Однажды, зайдя ночью в умывальник, увидел картину маслом - двое «дагов» ставили в характерную позу тщедушного курсантика. «Три секунды - и я вас здесь не наблюдаю! Отсчет пошел». Паренек сразу же вырвался и убежал. «Даги» же, держа «масть», вразвалочку пошли к выходу, застегивая ширинки и недовольно ворча. Я знал, что рано или поздно они добьются своего. Но я ни к кому не испытывал жалости. Мне было просто противно. Совсем зачерствел.

И время полетело, как жар-птица. Каждый день проходил под знаком «озадаченности» - то со стороны «дедушек», то со стороны «шакалов». Но вскоре я послал «дембелей» куда подальше, заявив, что сам без пяти минут гражданский человек. Они погавкали немного, но отстали со своей «рожаловкой», повесив на «деревянного деда» свои должностные обязанности. В том числе и организацию вождения. И вот тут я нагнал то, что недобрал курсантом - количество наезженных моточасов превысило все допустимые пределы, пришлось даже завести вторую книжку. По ночам мне снились бесконечные ряды ГСП, ПТС, ГМЗ, ИРМ и прочей гусеничной техники, сменяясь дежурством по роте. С уверенностью могу сказать, что сержантский состав является самой боеспособной частью российской армии. А впереди замаячил призрак свободы.

Случилось это в начале ноября, когда до «дембеля» осталось две недели. Учебную часть подняли по тревоге. Я тогда был в антитеррористической группе быстрого реагирования и нас взяли на броню дежурной ИРМ. Поначалу все шло по сценарию «учебной тревоги». Но когда нам выдали боевые патроны и ИРМка, взметывая гусеницами снег, двинулась в сторону пограничного Амура, предположения сменились с безмятежных на апокалипсические. Видимо не только у меня в голове мелькнула мысль - война! Хотя некоторые даже обрадовались этому ЧП, прорвавшему серую размеренную пелену армейского бытия. Сообщения поступали к нам дозировано, но вскоре общая картина стала ясной. «Сквозеры»! На этот раз они шли с нашей стороны в сторону Китая, но напоролись на погранотряд. Завязалась перестрелка. Нас же кинули наперерез отступающим контрабандистам. Я глядел на побелевшее от напряжения лицо сержанта Амелина. В бытность мою курсантом, он всегда доводил нас до полного изнеможения тактической подготовкой, с постоянной фразой на устах: «Вот начнется война - я первый вас пристрелю!». «Ну что, Илья? Когда мочить станешь?» - я с улыбкой передернул затвор автомата. А в ответ трехэтажные маты. Но гоняли нас не зря. Соскочив в сугроб, я повел свое отделение на береговое возвышение. Амур только-только встал, еще исходя паром, и было маловероятно что «сквозеры» пройдут здесь. Вдалеке гремели выстрелы, гулко раскатываясь эхом по таежному лесу. Лежать на промерзшей земле было не очень удобно, снег набился в сапоги, и вскоре единственным желанием было вернуться назад, в теплое помещение роты. Потому появление черных фигурок на льду было встречено с оживлением. Приказ был открывать стрельбу на поражение. «Отделение! Одиночными - огонь!» - прокричал я и приник к прицелу АК-74, поймав на мушку один из бегущих человеческих силуэтов. А дальше было как в тире. Щелкающие одиночные прерывались взлаиванием Амелинского РПК. Фигурки бежали, падали и огрызались в нашу сторону пунктирами трассеров. Все окончилось так быстро, что никто даже не успел испугаться. Только на льду осталось пять неподвижных черных точек. Поэтому, когда мне говорят что Китай наш стратегический партнер, я усмехаюсь. В политике те же отношения что и в армии - слабых жрут не оглядываясь. Поэтому Россия никогда не будет слабой. С такими то соседями.

После инцидента со «сквозерами», курсанты, принимавшие участие в отражении «набега», получили двухнедельный отпуск домой. Я им завидовал по-черному. Мне же присвоили бесполезное внеочередное звание старшего сержанта. Вертя в руках новенькие погоны, я размышлял: «Вот вам и цена человеческой жизни. Лучше бы на две недели раньше домой отправили». Лычки я себе цеплять не стал, решив остаться «вечным капралом». За что имел скандал от «ротного». Но мне уже было все равно. Я забил на службу, валялся на койке. Да и что они могли со мной сделать? Разжаловать до младшего сержанта? Гы-гы-гы! Да хоть до рядового. Наконец день, который я ждал целый год, настал. В последний раз я прошел по казарменному помещению, ставшему моей тюрьмой и жилищем. Прощаться с пафосом, как это сделал Давлятшин (выстроив роту и зачитав прощальную речь), я не стал. Просто обошел всех, кого знал и молча пожал руку. На выходе из третьей роты, я обернулся и махнул рукой дневальному. Курсант заорал во всю мощь своих легких, со слезами на глазах: «Пора домой!!!».