Рон Черноу - Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

«Господин Рокфеллер некоторое время слушал обсуждение, а затем тихо сказал: «Я могу разрешить это очень легко. Джон, ты ел куриную ножку?» – «Да». – «Алта, ты ела куриную ножку?» – «Да». – «Что же, мама, думаю, я помню, что одну съела ты. Верно?» – «Да», – сказала мама. «Я знаю, что я съел одну, а у курицы трех ног не бывает. Счет верен». Я все еще вижу лица семьи и слышу голос господина Рокфеллера, как он тихо и столь необычно разрешил спор» 59.

Младший повзрослел, и ему были переданы полномочия заниматься чаевыми и счетами, что впоследствии он назвал великолепной деловой школой.

Нет необходимости говорить, что европейские мюзик-холлы Рокфеллер отверг с презрением и провел почти все время в паломничествах к церквям или осматривая красивые пейзажи. Поначалу он отказывался от аудиенции у папы и уступил только тогда, когда ему подсказали, что это может понравиться католикам, работающим в «Стандард Ойл». Он оставался человеком исключительной силы, когда они с Младшим отправились в поход по горам в Церматте в Швейцарии, его стойкость поразила сына. В европейском путешествии Рокфеллер даже находил время для чтения, в Париже он восхищался «Беном Гуром» Лью Уоллеса, а при посещении Везувия «Последними днями Помпеи» Эдварда Бульвер-Литтона. И все же долго предаваться мечтам он не мог. Теперь он был так знаменит, что, когда переезжал из города в город, местные газеты отмечали его прибытие, и к нему начинали приходить гневные письма и прошения. В отелях по маршруту его следования писем скапливалось так много, что ему, в конце концов, пришлось приобрести большой сундук, просто чтобы отвезти их назад. Он сохранил каждое письмо, чтобы посмотреть дома, и это свидетельство глубокого чувства ответственности Рокфеллера. Человек, бежавший в Европу для мирной интерлюдии, должно быть, поразился, осознав, что он так знаменит в мире, в котором господствует «Стандард Ойл», что уже нигде не сможет спрятаться.

Рокфеллер, осаждаемый просителями, попытался увеличить расходы, чтобы идти в ногу с ростом состояния, и его пожертвования почти удвоились с шестидесяти одной тысячи долларов в 1881 году до ста девятнадцати тысяч три года спустя. Несмотря на свой образ достаточно холодного человека, он проявлял большой интерес к получателям его благотворительности и лично отслеживал их продвижение. Даже при том, что пресса поносила его фирму, как преступную, этот противоречивый человек мучился, насколько благоразумно он распределяет деньги, и ему было гораздо сложнее чувствовать пристальное внимание к благотворительности, чем к бизнесу. На этом судьбоносном этапе филантропии Рокфеллера, вся семья судила о достоинстве обращений, а дети иногда присутствовали на важных встречах. За завтраком, после молитвы, Рокфеллер доставал папку, полную писем со всего мира и передавал детям для изучения. Он не проводил обидных разграничений между детьми и всех четверых равным образом вовлекал в распределение денег.

Благотворительные нововведения Рокфеллера часто приписывают выдающемуся шефу его филантропических проектов, Фредерику Т. Гейтсу, который появился на сцене в 1890-х годах. Но к 1880-м Рокфеллер уже сформулировал главные ключевые принципы дарения, многие происходили из его убеждений, которых он давно придерживался в бизнесе. Например, как и другие промышленники, он беспокоился, что благотворительность порождает зависимость и доводит получателей до нищеты. После того как он сводил семью в знаменитые трущобы Файв-Пойнтс в южном Манхэттене в их первый День благодарения в Нью-Йорке, он хвалил приюты для бездомных, но высказывал недовольство «принципом кормить всех приходящих бродяг. По моему впечатлению, – говорил он, – это делается раз в год. Я бы дал им работу, чтобы они зарабатывали на еду» 60.

В противоположность стереотипам, Рокфеллер был остро обеспокоен бедностью, которая сопровождала индустриализацию, урбанизацию и иммиграцию в конце XIX века. Он совершенно не предлагал искать утешение на том свете, а подчеркивал, что возможно спасение в этом мире, и даже убеждал одного священника войти в «гущу толпы, снующей туда-сюда по Бауэри и вокруг, остановиться, остаться прямо там с ними и основать церковь» 61. Начиная с 1882 года он поддерживал священника Эдварда Джадсона, который своим примером подтверждал его убеждение, что пастырь должен оставаться со своим стадом. Эдвард был младшим сыном Адонирама Джадсона, которого баптисты XIX века чтили за обращение бирманцев и перевод Библии на их язык. Оставив состоятельную паству в Нью-Джерси, Эдвард Джадсон возглавил баптистскую церковь Береа на 15-й Западной улице Манхэттена и начал проповедовать бедным итальянским иммигрантам. Будучи сторонником социального евангелия, сочетавшего решение социальных проблем и душевный покой, он убедил Рокфеллера поучаствовать в фонде чистого воздуха и прохладной воды, который предлагал бедным иммигрантам освежающий двухнедельный отдых за городом каждое лето.

Став частым гостем за обедом на 54-й улице, Джадсон склонил Рокфеллера к своему проекту универсального религиозного центра, который объединил бы элементы и городской церкви, и благотворительного учреждения и заботился бы и о мирских, и о духовных нуждах прихожан; в 1892 году на Вашингтон-сквер была построена Мемориальная церковь Джадсона. Во внушительное сооружение, спроектированное в греко-романском стиле Мак-Кимом, Мидом и Уайтом, с витражами работы Джона Ла Фарджа, Рокфеллер вложил сорок тысяч из изначальных двухсот пятидесяти шести тысяч долларов. Церковь стала и центром общины, и культовым сооружением, предлагала широкий спектр услуг от дневных яслей до классов шитья для бедных. К этому моменту Рокфеллер уже неоспоримо являлся самым влиятельным баптистским прихожанином, и его щедрость вызывала бурные споры в рядах – совершенно неудивительно для конфессии, где преобладали рабочие люди. В конце 1880-х годах Джадсон рассказал Рокфеллеру о собрании баптистских пасторов в Филадельфии, на котором «очень недалекие и безрассудные… пылкие инсинуации были высказаны против «Стандард Ойл»», что заставило другого священника произнести «смелую звучную речь в защиту Рокфеллера» 62. В последующие двадцать лет противоречие становилось все заметнее, баптисты пытались понять, послан им щедрый нефтяной магнат из рая или из ада.

Самым важным принципом, который Рокфеллер оставил после себя в филантропии, были крупные пожертвования вместо мелких спонтанных отчислений. В начале 1880-х годов, как самый богатый филантроп Кливленда, Рокфеллер уже был подавлен количеством просьб, сыпавшимся на него. В 1881 году он извинился перед преподобным Джорджем О. Кингом из Баптистской церкви на Уилсон-авеню в Кливленде, сказав: «Я не ответил немедленно отчасти потому, что у меня было так много благотворительных обязательств, что я оказался почти не в состоянии с ними справиться» 63. Для Рокфеллера императив зарабатывать и жертвовать деньги был следствием общего религиозного импульса. «Я все более и более удовлетворен, что ни один член церкви не может не жертвовать, если Господь помогает ему», – сказал он другу – он подходил к своим пожертвованиям крайне серьезно 64.