Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Третьего дня в 6 часов поутру скончалась наша графиня Скавронская, следствием стечения разных болезней, а главная – рак на груди, который она таила долго даже от своего доктора; без того, может быть, могли бы ее еще спасти. Она не хотела делать ни завещания, ни духовной; люди ее должны идти почти по миру. Так не хотела умирать, что сказала доктору Томсону, несколько часов до кончины: «Никогда мне не говорите, ежели буду я, может быть, безнадежна». После смерти думала воскреснуть, потому что велела именно три дня себя не хоронить. Грустно видеть, что она умерла, не открыв перед Богом сердца своего, не перекрестясь даже. Она церкви лет десять не видела. Всякую всячину говорят на ее счет, но что нам разбирать чужие грехи: и своих довольно. Эта смерть оплакиваема многими бедняками, коим дом ее служил ежедневным пристанищем; нам дает она лишние хлопоты и переписки.

У нас пропасть теперь русских; одних офицеров с нашего корабля, из Корфу пришедшего, человек 12; между ними знаешь кто? Никогда не отгадаешь. Франц Иванович Кличка. Ты его помнишь? Он стал красавец, служит не помню в которому полку в Корфу и выпросился сюда с кораблем в отпуск.

Александр. Неаполь, 8 января 1805 года

Третьего дня после обедни были мы все, русские, на нашем корабле. Капитан дал нам хороший завтрак, водил нас везде; слушали славных песельников, видели плясунов, как матросы обедают. Все это перенесло как будто нас в Россию, и мы все были тронуты; даже дух щей радовал нас.

Александр. Неаполь, 7 февраля 1805 года

Какая была для меня радость узнать, что ты готов ехать в Москву! Ну, милый мой и бесценный Костя, поздравляю тебя от всей души: пришла минута столь много нами желаемая. Да препроводит тебя Господь Бог в путешествии твоем! Наслаждайся удовольствием, коего три года ты был лишен. Это письмо, может быть, будешь читать в Москве, сидя в твоей тепленькой конурке или у батюшки в саду; ну, где бы то ни было, все это живее приведет тебе на память того, который к тебе пишет.

Пожалуй, опиши мне подробно путешествие твое, прием князя Чарторыжского, что будет тебе говорить, ибо верно вспомнит Анстетову [14] Анстет был одним из чиновников русского посольства в Вене, где тогда служил К.Я.Булгаков. рекомендацию; о маменьке, как ее найдешь, о прочих знакомых, а особливо также то, что узнаешь о Татищеве и о всем, до миссии нашей касающемся, о Гагариной и о тысяче пустяков, коих теперь припомнить не могу. Из Москвы также, милый брат, навещай меня как можно чаще письмами; ты можешь себе вообразить, какой они будут для меня цены.

Я следую тебя теперь воображением, а мне кажется, что ты теперь выезжаешь в Москву, что ты у Кузнецкого моста, встречаешь множество знакомых, у коих, видя тебя, лицо переменяется от радости или удивления, всякая встреча производит волнение в твоем сердце, приближаешься к Слободе [15] То есть в Немецкой слободе, где в Демидовском переулке были дом и усадьба Я.И.Булгакова. , сердце бьется, приезжаешь в дом, батюшка на крыльце или в своей комнате, не ожидая тебя так скоро; ты входишь в его кабинет, кидаешься ему на шею, какая минута!

Любезный брат, какое удовольствие для тебя найти отца, благословляющего тебя за хорошее твое поведение, за спокойствие, за радости, кои ты доставил ему вкушать во все время твоего отсутствия! Вкушай сии плоды: ты столь их заслуживаешь.

Ежели это письмо дойдет до тебя после свидания твоего, то послужит нежным воспоминанием счастливой той минуты, в которую совершились желания твои: ежели же прежде, то умножит, может быть, твое нетерпение. Но нет беды. Я нечувствительно предался пылкости моего воображения, а пришла охота грустить, вспомня, что не могу ни видеть, ни разделять счастья твоего. Мы здесь веселимся сколько можно, хотя и менее балов против прошлогоднешнего; редуты в С.-Карло зато гораздо веселее. Третьего дня было более 4000 масок. Я теперь большой приятель с Кауницем; он волочится за сестрой моей княгини, и дела его клеятся очень хорошо, под моим присмотром и поручительством. У нас проект теперь трактуется: все мы сядем на наш корабль и поедем гулять по Неапольскому заливу, объедем острова и поедем посмотреть Капри. Общество наше будет состоять из пяти десятков человек, всякий берет блюдо с собою.

Александр. Неаполь, 14 февраля 1805 года

Посолыие [16] То есть, вероятно, первой жене нашего посла при императоре германском графине Елизавете Осиповне Тун (ум. 1806), проживавшей для здоровья в Неаполе, пишет из Вены муж ее, граф Андрей Кириллович Разумовский. пишет граф: «Милый Булгаков уехал; это меня сильно огорчает, ибо я к нему привязался, он старается», – и проч. Это должно тебе быть приятно: ты знаешь, что посол не очень щедр на комплименты подчиненным своим. Посолына уверяет, что Гриша [17] Князь Григорий Иванович Гагарин. более не воротится в Вену, а Рибопьер даже вымаран из миссии вашей. Она очень грустна.

Здесь маленькая распря. Французский посол требовал, чтоб Дамаса выслали из здешнего королевства и отняли команду над армиею; не знают, как и чем сия претензия кончится. Я не делаю секрета из сего, ибо весь город о том говорит.

Линевская приехала, но я ее еще не видал. Демидова, говорят, уж в Риме и скоро будет сюда. Сегодня последний день карнавала, и я этому рад: балы у меня по горло уже. Мы с княгинею оба просим отдыха; кстати, Великий пост подходит, а я думаю говеть с Долгоруковыми, благо имеем нашего попа на корабле «Прасковея». Можно ли быть столь странною, как Головкина: поехала в Рим только за тем, чтобы провести там последние три дня карнавала, а там опять воротится. Может быть, это подложная причина, а есть другая, настоящая, которую мы не можем найти.

Александр. Неаполь, 21 февраля 1805 года

Твоя Демидова [18] Это супруга Николая Никитича Демидова Елизавета Александровна (ум. 1818), сестра графа Г.А.Строганова, успехи которого между женщинами помянуты даже Байроном во 2-й сцене «Дон Жуана». Она была тоже счастлива в мужчинах. Граф Блудов говаривал: «Наши бабушки были чисты сердцем, но не плотью». отменно мне нравится: любезна, весела и, что более всего мне приятно, очень к тебе привязана. Она, Балковы [19] Петр Федорович Балк-Полев и жена его (которую далее Булгаков называет Балкшею) Варвара Николаевна, урожд. Салтыкова, родная тетка московского князя В.А.Долгорукова. и Николушка живут вместе; я отменно часто у них бываю. Все здешние достопамятности очень мне известны и даже прискучили, но для них охотно все еще раз просмотрю и с ними всюду поеду в звании цицерона-чичероне. Демидова с приезда лежала больна в постели лихорадкою, теперь выздоровела и выезжает. Мы сбирались было говеть, но теперь надобно отложить попечение, ибо бедный священник нашего корабля умер на этих днях.