Пол Аллен - Миллиардер из Кремниевой долины [История соучредителя Microsoft] [litres]

Если DEC была одним из главных и реальных конкурентов IBM, Honeywell жила в замкнутом мирке; люди отрабатывали свои часы, словно в телефонной компании. Фирма славилась спокойной, неформальной атмосферой: никаких галстуков, традиционный бридж в обеденный перерыв. У менеджеров были отдельные кабинеты вдоль стен с окнами, а программисты сидели в общем зале, по двое на клетушечку. Я работал с замечательными парнями – им всем было за тридцать. Они занимались солидными разработками, но не имели ничего общего ни с элитой в CCC, ни с крутыми ребятами в TRW. У них не было хакерской этики.

Мне поручили разработать протокол обмена, который связал бы многочисленные мини-компьютеры Honeywell; маленький кусочек большого проекта – в соответствии с девизом «Начни с малого». Я сидел в своей бежевой клетушечке, строчил безликий код на Ассемблере – и вскоре начал скучать. Гораздо веселее мне было в свободное время: с помощью пароля Билла я добирался до Гарварда – и тогда впервые познакомился с Unix, многозадачной операционной системой от Bell Labs, которая разом покорила университеты. Короткие команды, революционная файловая система – Unix предложил более простой способ организации файлов и работал на аппаратуре, стоящей всего 10 000 долларов. Я словно увидел параллельную компьютерную вселенную, полную свежих идей; от этого работа в Honeywell казалась еще противней.

Мы с Ритой знали во всей Новой Англии только двух человек. Один – Барт Джонсон, блестящий и нервный ученик Лейксайда, который намекал, что работает на мафию. Барт своеобразно решал проблему штрафов за неправильную стоянку; он покупал развалюху и парковался на ней где душе угодно в самом престижном районе, пока бардачок не переполнялся квитанциями. Кончалось тем, что машину буксировали на штрафстоянку, а Барт покупал следующую.

А второй – Билл. Он приехал к нам в Тингсборо в октябре – мы отметили день рождения его и Риты; Билл всегда ей нравился. Как-то в Пулмане она зажарила на ужин курицу – и весь вечер не могла оторвать глаз от Билла.

– Ты видел? – спросила она меня, когда Билл ушел. – Он ел курицу ложкой . В жизни не видела, чтобы курицу ели ложкой.

Когда Билл размышлял, он забывал о социальных условностях. Однажды он дал Рите совет в области моды: просто покупать все одного стиля и цвета – тогда не придется терять время, выбирая, что сочетается, что нет. Самому Биллу хватало любого свитера, который можно носить с коричневыми брюками.

В ноябре мы с Ритой переехали в Риндж-Хаусес, новостройку в Кембридже – с линолеумными полами, стальными дверями и полчищами тараканов. Когда мой «Крайслер» начал жрать масло, я купил подержанный желтый «Мустанг» с откидным верхом за 290 долларов. Однажды утром я сел в машину и повернул ключ. Тишина: кто-то украл аккумулятор. Через пару дней я отправился в «Сирс» и купил новый. Я открыл капот – теперь украли мотор. Я махнул рукой на свой «Мустанг» с открытым верхом – он так и так мало подходил для пронзительного северо-восточного ветра. Через месяц машина стояла на колодах, ободранная как липка.

Ко Дню благодарения Рита уволилась с работы и вернулась в Сиэтл – получать степень в университете. Рита – моя первая любовь, мой первый медленный танец; без нее мне стало одиноко. Я проводил вечера с Биллом в общежитии «Кариер-Хаус», пока он не отправлялся на всю ночь играть в покер с местными шулерами. Он получал полезные уроки блефа; как-то Билл выиграл 300 долларов за ночь – и спустил 600 назавтра. За осень он потерял несколько тысяч, но неизменно повторял мне:

– Я совершенствуюсь.

Я знал, что он думает про себя: «Я умнее этих парней».

В свободное время я интересовался микропроцессорами. Несколько недорогих компьютеров было собрано на основе Intel 8008, но ни один не стал шагом вперед. Французский Micral N, заявленный в 1973 году как микрокомпьютер, программировался только в двоичных кодах; его использовали в пунктах взимания сбора на автострадах и для каких-то сельскохозяйственных проектов за границей. Scelbi-8H, имеющий всего несколько килобайтов памяти, не пригодился нигде. Mark 8 продавался в наборе для самостоятельной сборки – для самых упертых любителей делать все своими руками. С явлением в 1974 году нового, более мощного чипа Intel – 8080 – технология, казалось, была готова к прыжку. Однако трамплин для прыжка – универсальный компьютер – еще предстояло создать.

Я подумывал о том, что можно на основе Traf-O-Data собрать компьютер на 8080-м чипе, который поспорил бы с PDP-8, но Билл счел идею бесперспективной. Я выдвинул новое предложение: а если собрать сотню чипов вместе и получить нечто дешевле и мощнее, чем любой современный мини-компьютер? Или сложить пачку четырехразрядных процессорных секций, чтобы эмулировать работу IBM 360 – за цену неизмеримо ниже.

Каждый раз, когда я прибегал с идеей к Биллу, он лопал ее, как мыльный пузырь.

– Для этого нужен батальон народу и куча денег, – говорил он.

Или:

– Ну, это уж чересчур сложно.

Слишком свежи были его воспоминания о крахе нашей Traf-O-Data.

– Мы не боги в аппаратном обеспечении, Пол, – повторял он мне. – Наше дело – программы.

И он был прав. Мои идеи или опережали время, или были нам не по зубам. И подумать было смешно, что два пацана из Бостона побьют IBM на их поле. Здравый смысл Билла не давал нам тратить время там, где нам вообще не светила удача.

И когда в декабре появилась реальная возможность, я в нее вцепился.

Некоторые считают наш Бейсик для «Альтаира» серьезным достижением, потому что мы создали язык, не видя «Альтаира» и даже не имея микропроцессора Intel 8080, на котором строилась машина. Мы в самом деле добились небывалого, но не все понимают, что у нас просто не было выбора. «Альтаир» практически представлял собой коробку с центральным процессором внутри. В нем не было жесткого диска, дисковода для гибких дисков, негде было редактировать и хранить программы. И даже будь у него все это, отладка программ на 8080-м с ограниченной памятью была бы долгим и трудным занятием.

И любой программист, решивший представить в Альбукерке Бейсик для 8080-го, столкнулся бы с громадными проблемами. Он должен был бы для начала сообразить, что нужен симулятор, а затем создать его с нуля на большом компьютере или мини-компьютере. Мы с Биллом получили серьезное преимущество в скорости и производительности за счет средств разработки для нашей Traf-O-Data. Но могли ли мы на самом деле написать интерпретатор Бейсика?

Работу мы строили так же, как и при создании Traf-O-Data. Я должен был создать средства, макроассемблер и симулятор, а Билл занимался структурой интерпретатора. В отличие от пожирающего ресурсы компилятора, который преобразует целый файл исходного кода в Ассемблер или машинный язык, интерпретатор выполняет по одному фрагменту кода, что позволяет снизить издержки пользователей «Альтаира». В то время четыре килобайта памяти стоили в розницу чуть меньше трехсот долларов – приличная сумма для 1975 года, но не препятствие для безумного любителя. Задача была сложная, но мы были уверены, что втиснем упрощенный вариант интерпретатора в эти четыре килобайта, чтобы еще осталось место для маленьких программ, написанных пользователем.