Владимир Бондаренко - Северянин: Ваш нежный, ваш единственный...

Все помнят лишь начало знаменитого «Эпилога» — «Я, гений Игорь-Северянин...», забывая, что в стихотворении подробно описывается вся краткая история эгофутуризма. Помимо Северянина в группу входили поэты Константин Олимпов, Георгий Иванов, Стефан Петров (Грааль-Арельский), Павел Кокорин, Павел Широков, Иван Лукаш, Вадим Баян, Сергей Алымов, Георгий Шенгели, Рюрик Ивнев, Вадим Шершеневич, Василиск Гнедов, Иван Игнатьев и другие. Как и стоило ожидать от Игоря-Северянина, предтечами эгофутуристов были объявлены такие отнюдь не авангардистские поэты «старой школы», как Мирра Лохвицкая и Константин Фофанов.

Скажем пару слов о временных соратниках Игоря-Северянина.

После северянинского отказа от эгофутуризма в 1912 году идею уже ставшего модным течения подхватил двадцатилетний Иван Игнатьев, создав «Интуитивную ассоциацию эгофутуристов», куда вошли П. Широков, В. Гнедов и Д. Крючков. Они выпустили свой манифест «Грамата», где обозначили эгофутуризм как «непрестанное устремление каждого Эгоиста к достижению возможностей Будущего в Настоящем посредством развития эгоизма».

Молодые ребята хулиганили как хотели. Публицист Дмитрий Философов вспоминал: «В. Гнедов, в грязной холщовой рубахе, с цветами на локтях, плюет (в буквальном смысле слова) на публику, кричит с эстрады, что она состоит из "идиотов"...» Жаль, сам Василиск Гнедов, донской казак, доживший до 1978 года, не оставил нам никаких воспоминаний, ему было о чем вспомнить. Пора бы для истории издать сборнички стихов всех эгофутуристов, к примеру, того же Гнедова, который писал: «Выступают жаворонки ладно / Обратив коготья пухирядна / Преподав урок чужих законов / Ковыляют лоном кони / Когтем сжимая солнце / Положив язык на грани. / Может был проездом на Уране / А теперь петля кобыле / Были ноги было сердце /Были...» (1914).

Иван Игнатьев поначалу активно взялся за дело: писал рецензии, стихи, сочинял теорию эгофутуризма. В 1912 году он основал первое эгофутуристическое издательство «Петербургский глашатай», которое выпустило первые книги Рюрика Ивнева, Вадима Шершеневича, Василиска Гнедова, Грааль-Арельского и самого Игнатьева. Эгофутуристы печатались также в газетах «Дачница» и «Нижегородец». Идеологом движения стал художник и поэт Лев Зак, публиковавшийся под псевдонимом Хрисанф.

Встав во главе «Интуитивной ассоциации эгофутуристов», Игнатьев выпустил книгу статей «Эгофутуризм» и стихотворный сборник «Эшафот. Эгофутуры».

Но новый глава эгофутуризма Игнатьев тоже продержался недолго, его последним творческим актом было продуманное самоубийство в 1914 году.

После самоубийства Игнатьева «Петербургский глашатай» прекратил свое существование. Основными эгофутуристическими издательствами становятся московский «Мезонин поэзии» Вадима Шершеневича и петроградский «Очарованный странник» Виктора Ховина.

Начинал среди эгофутуристов, напомним, и такой ныне известный поэт, как Георгий Иванов, вскоре перешедший к акмеистам; позже он стал одним из крупнейших поэтов русской эмиграции. Как он прибился к эгофутуристам, одному Богу известно, тем более что одновременно он сблизился и с гумилевским «Цехом поэтов».

Игорь-Северянин вспоминает о своем знакомстве с Георгием Ивановым:

«В мае 1911 г. пришел со мной познакомиться юный кадетик — начинающий поэт... Был он тоненький, щупленький. Держался скромно и почтительно, выражал свой восторг перед моим творчеством, спрашивал, читая свои стихи, как они мне нравятся. Надо заметить, что месяца за три до его прихода ко мне стали в некоторых Петербургских журналах появляться стихи за его подписью, и так как было в этих стихах что-то свое, свежее и приятное, фамилия, хотя и распространенная слишком, все же запомнилась... Принял молодого человека я по своему обыкновению радушно, и он стал частенько у меня бывать. При ближайшем тщательном ознакомлении с его поэтическими опытами я пришел к заключению, что кадетик, как я и думал, далеко не бездарен, а наоборот, обладатель интересного таланта».

Историк эмигрантской литературы Вадим Крейд размышляет о связи Иванова с Северянином: «"Кадетик" стал бывать на Подьяческой при каждом удобном случае. Слушал стихи, восхищался, но чувства двоились. Чары ритма, даже какого-то шаманства и при этом опереточный мотивчик из Амбруаза Тома, о котором сам Северянин сказал: "Его мотив для сердца амулет, / А мой сонет — его челу корона"...»

Далее Крейд продолжает: «Возобновились и его встречи с Игорем Северянином. Вместе выступали на "поэзовечерах" в каких-то залах на городских окраинах. По совету Северянина, Жорж повязывал на шее алый бант, перед тем как выйти на эстраду. К броским аксессуарам Игорь Васильевич не был равнодушен, как и многие другие. Подкрашенные губы Гумилева, дендизм Кузмина, бакенбарды Мандельштама, желтая кофта Маяковского, "классическая шаль" Ахматовой, одежда оперного Леля у юного Есенина — все это знаки эпохи, приметы одного порядка. Позднее, уже в эмиграции, Игорь Северянин ответил на "Китайские тени" Георгия Иванова очерком "Шепелявая тень". В нем он обиженно настаивал на том, что Георгий Иванов в своих воспоминаниях допускает неточности ("описывается"), и потому он, Игорь Северянин, берет на себя "роль корректора", который обязан исправить мемуары Г. Иванова. Одна из досадных "опечаток" — красный бант. По словам Северянина, Иванов надевал тогда не бант, а малиновый галстук».

Вадим Крейд иронически добавляет: «Впрочем, здравый смысл ему подсказывал, что литература, "в гуще" которой он оказался, все-таки второсортная. К примеру, среди группировавшихся вокруг Игоря Северянина поэтов был Степан Степанович Петров. По совету главы эгофутуристов он взял себе псевдоним Грааль Арельским Блок его назвал "кощунственным", ибо грааль — это святая чаша, в которую, согласно легенде, была собрана кровь Спасителя. Придумал Игорь Васильевич псевдоним и для Георгия Иванова — он хотел, чтобы тот именовался Жоржем Цитерским. Это звучало бы экзотично и всегда напоминало об авторстве сборника "Отплытье на о. Цитеру". У юного Георгия достало здравого смысла (в отличие от его старшего приятеля Степана Степановича), чтобы в ответ на предложение Северянина скромно промолчать. Когда Северянин в 1911-м сплотил кружок эгофутуристов, Грааль стал одним из "ректоров" этой группы, провозгласившей себя Академией Эгопоэзии. Название "Академия" в данном случае восходило к кругу Вячеслава Иванова, основавшего в 1909 году при журнале "Аполлон" Поэтическую академию...»

«Башня» Вячеслава Иванова, Цех поэтов Николая Гумилева, Академия Эгопоэзии Игоря-Северянина, а там еще и будетлянская «Ладья»... Было из чего выбрать молодым поэтам.

Завершу рассказ о северянинском кружке цитатой из книги Крейда: «Что думал об "эгопоэзии" Игорь Северянин, ее основатель? Он говорил: "Тайный эгоизм — страшный порок, открытый эгоизм есть истина". Примечательно, что гумилевский Цех поэтов и северянинская Эгоакадемия возникли одновременно. Обе группы не чуждались экзотики, в обеих заметен был элемент игры и ритуала. Во главе Цеха стояли синдики, во главе Академии эгопоэзии — ректоры. Этого титула удостоились четверо: сам основатель, затем Константин Олимпов... <...> Грааль Арельский и самый молодой из всех Георгий Иванов. Присвоение титулов происходило в октябре 1911 года, а в ноябре Грааль выпустил первый сборник стихов под вполне северянинским названием — "Голубой ажур". Книгу он послал Блоку и был ему представлен Георгием Ивановым. Большей частью стихи в книге слабые. Тем более примечателен добрый отзыв Блока в ответном письме Граалю Арельскому: "Давно имею потребность сказать Вам, что книжка Ваша (за исключением частностей, особенно псевдонима и заглавия) многим мне близка". Близость объяснялась космической темой в стихах Грааля, астронома по профессии. Вас также "мучат звездные миры, как и меня, — писал ему Блок, — и особенно хорошо Вы говорите о звездах". В сборнике много наивных строк, и там, где говорится не о "звездных мирах", книгу населяют инфанты, маркизы, египетские жрицы, демонические личности. Неожиданный вывод сделал Гумилев в опубликованной в "Аполлоне" рецензии: хотя у Грааля Арельского нет своей темы, его "Голубой ажур" написан со вкусом. Вывод тем более странный, что "вкус" — высшая категория в шкале оценок Гумилева...»