Коллектив авторов - Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки

Из-за недостатка поездов и огромного числа евреев, которых должны были убить, по пути через Европу поезда регулярно останавливались, и время остановок иногда доходило до нескольких часов. Это усиливало страдания тех, кто был в вагонах, потому что людям не выдавали ни пищи, ни воды, и они медленно умирали от истощения. Зимой многие не доезжали живыми до лагеря. Они замерзали насмерть. Воспоминания выживших изобилуют ужасающими сценами. Курт Тихо, чьи воспоминания опубликовал музей Влодавы в 2008 г., приводит одну сцену, от которой у меня перехватило дыхание. Назначенный разгружать вагоны, он описывает, что увидел, когда открылись двери: «Мы столкнулись с ужасающим и почти сюрреалистичным зрелищем. Обнажённые тела лежали на промокшей от крови соломе вагонов для перевозки скота <���…> Посреди раздутых тел мёртвых стояли живые голые люди. Мы попытались поднять тела, чтобы убрать их из вагонов, но их кожа сползала с их тел. Они были мертвы уже несколько дней. Нам пришлось наносить на руки песок, чтобы взять и перенести их на небольшую ветку путей, которая увезла бы их в лагерь III на кремацию.

Видеть тех немногих живых было ещё хуже, чем тела <���…> Достойно выглядящая пара, обоим слегка за 30 лет, вышла. Мужчина был высок, красив и хорошо сложен, с аккуратной чёрной короткой бородкой. Женщина была словно ожившая статуя. На них, как и на всех в составе, не было одежды. На бёдрах женщины была кровь, вероятно, от менструации. Взявшись за руки, пара медленно ушла, с невероятным достоинством, гордостью и спокойствием к лагерю III, где их расстреляют и сожгут. Я никогда не забуду силы этой сцены, разбившей сердце: молчаливый, но полный презрения протест против Гитлера и его трусливых палачей» [82] Ticho K. My Legacy, Holocaust, History and the Un finished Task of the Pope John Paul II. Wlodawa, 2008. P. 106–107. .

В показаниях, данных, вероятно, в 1945 г. в Хелме, Самюэль Лерер описывает не менее шокирующие сцены: «После ликвидации Варшавского гетто, они пригнали нам составы, полные обнажённых женщин, мужчин и детей, и в некоторых вагонах были мёртвые [тела]. Что послужило причиной их смерти, [нам] никто не сказал. Все мёртвые были вздувшиеся, с вываленными языками. Они задействовали всех рабочих, чтобы разгрузить этот состав, в котором было сорок с чем-то вагонов. Мёртвых поместили в газовые камеры [ вероятно, он имел ввиду крематорий. — С.Л .]. Я никогда не забуду, что в одном из вагонов было тело женщины со вспоротым животом. Возле неё лежал годовалый ребёнок и играл с внутренностями [мёртвой женщины].

Как только люди набивались в газовую камеру, дверь закрывалась. Люди кричали прежде чем задыхались. Они боролись за жизнь. Матери пытались защитить детей и люди медленно задыхались до смерти» [83] YIVO. RG 720. Julian Hirszhaut Papers. File 260; testimony of Lerer, Shmuel. P. 6. .

Болезненный процесс удушения занимал пятнадцать-двадцать минут, смотрители газовых камер наблюдали через маленькое окошечко, чтобы убедиться, что все мертвы, прежде чем тела сожгут.

Сначала мёртвых хоронили, но, когда вонь стала невыносимой, а немцы начали пытаться скрыть преступления, они обнаружили, что сжигать эффективнее. Затем сжигать начали в специально спроектированных крематориях, которые видел Тихо.

Когда С.М. Розенфельда спросили в интервью о его контактах в лагере после того, как поезд прибыл из Минска в Собибор, он сказал: «Там были узники, которые прожили там семнадцать месяцев». Он заявил, что уже встречал А.А. Печерского в Минске. А.А. Печерский прибыл на улицу Широкая гораздо позже С.М. Розенфельда, который был там с 1941 г. Как свидетельствовал С.М. Розенфельд: «Он выделялся. Он был высок, красив и хорошо пел». Никаких лейтенантских знаков отличия у А.А. Печерского уже не было, хотя другие говорят, что в нём ещё можно было узнать офицера. Я склонна верить С.М. Розенфельду по двум причинам: во-первых, мы можем предположить, что после почти двух лет заключения его одежда представляла собой грязные лохмотья, во-вторых, вражеских офицеров обычно расстреливали, так что скрыть звание было чрезвычайно важно. По словам С.М. Розенфельда, А.А. Печерский не только красиво пел, но и рассказывал замечательные истории и был достаточно образованным человеком: «Старшие узники в лагере [Собиборе], которые пробыли там семнадцать месяцев, начали присматриваться к нам, чтобы понять, с кем можно было что-то начинать. Они заметили А.А. Печерского и поняли, что он офицер. Они организовали подпольный комитет и привлекли его».

Группа из Минска насчитывала восемьдесят или восемьдесят пять человек, но С.М. Розенфельд утверждает, что двадцать из них отправились в лагерь III, чтобы заменить расстрелянных. Их использовали в работах, сопровождавших убийства, и для уборки газовых камер. Так что, сказал он: «В нашем лагере осталось шестьдесят или шестьдесят пять советских военнопленных… Группа Печерского была в северном лагере, корчевала там деревья» [84] Yad Vashem File 03 6590 3740257. .

А.А. Печерский мог выделяться из группы русских солдат лучшим образованием, но и другие в лагере были образованны. Самым важным союзником А.А. Печерского был Леон Фельдхендлер, очень образованный человек. Другими стали Иосиф Дунаец (Duniec) (родился 21 декабря 1912 г.), который изучал химию и эмигрировал во Францию, и Симха Бялович (также родился в 1912 г.), аптекарь. Конечно, многие в лагере были хуже образованны, а некоторые, такие как Тойви Блатт, прибыли в слишком раннем возрасте, чтобы вообще получить достаточное образование. Подпольное движение, созданное в прошлом году, всё ещё не могло организовать скоординированных акций, им не хватало лидера.

На следующее утро после прибытия, новички встали в пять часов утра, в полшестого началась поверка, и колонна выдвинулась в шесть часов к северному лагерю во главе с русскими военнопленными.

А.А. Печерский упоминает, что пятнадцать рабочих были наказаны двадцатью пятью ударами палок. Палки были серьёзным наказанием. Некоторым удавалось встать после этого; другие были настолько покрыты кровью и синяками, что их оттаскивали в так называемый госпиталь (тот самый «лазарет»), что означало, что они будут убиты. 23 сентября Печерский начал вести шифрованный дневник, описывая лагерные будни и делая пометки о лагере и его надзирателях.

В четвёртом лагере были слышны крики евреев, которых вели в газовую камеру. А.А. Печерский в воспоминаниях описывает свой шок: «В четвёртой зоне немцы заставили нас, восемьдесят человек, прибывших последним поездом, построить несколько бараков. Эта территория располагалась недалеко от третьей зоны, где убивали людей, и я слышал стоны и крики. Немцы старались скрыть эти крики, чтобы население лагеря не узнало, что происходит внутри» [85] Testimony Pechersky, 1972. .