Анатолий Терещенко - «Сатурн» под прицелом Смерша

Командующий танковой группой поблагодарил солдат и офицеров за такой подход к архиважному делу. После объезда войск у Гейнца Гудериана в тайниках подсознания стало накапливаться что-то противоречивое, что-то тасовалось, выстраивалось в определенный порядок, и ему казалось, что все идет правильно, как и должно идти.

Но через несколько недель на душевном небосводе вдруг вспыхнула молния и распался четкий порядок запланированных действий, как будто не было никогда этого порядка. И мысли, и действия оказались на испытаниях серьезных событийных развилок…

Несколько дней спустя находившиеся у самой Москвы соединения группы армий «Центр» предприняли при тридцатиградусных морозах последнюю попытку протаранить советскую линию обороны. Несколько германских частей прорвались к пригородам столицы и в полевые бинокли с хваленной цейсовской оптикой рассматривали башни Кремля, и даже то, что творилось на окраинных улицах столицы. И тут наступление захлебнулось…

И совершенно неожиданно, как писал Иоахим К. Фест в трехтомнике о Гитлере, началось советское контрнаступление силами прибывших отборных сибирских дивизий, которые отбросили от города немецкие войска с большими потерями. На протяжении нескольких дней фронт, казалось, колебался и разрушался в русском снегу. Все призывы избежать катастрофы путем тактического отходного маневра Гитлер непоколебимо отвергал.

Он боялся потери оружия и снаряжения, боялся необозримых психологических последствий, которые неминуемо повлекли бы за собой разрушение нимба его личной непобедимости. Короче говоря, боялся той картины разгромленного Наполеона, что так часто ранее была предметом его презрения.

5-6 декабря 1941 года советские войска перешли в контрнаступление. Его последовательно начали 5 декабря войска Калининского фронта, 6 декабря — Западного и Юго-Западного, а с 24 декабря — Брянского фронтов.

16 декабря Гитлер приказом потребовал от каждого солдата «фанатичного сопротивления» на каждой позиции, «невзирая на прорыв противника с фланга и тыла».

Когда Гудериан высказал мнение о бессмысленных жертвах, которые вызовет этот приказ, Гитлер ответил:

«Не думает ли генерал, что гренадеры Фридриха Великого умирали с охотой? Вы стоите слишком близко к событиям, вы чересчур сочувствуете солдатам, Вам следовало бы быть с ними на дистанции…»

Это и есть нацистская забота фюрера о простом солдате.

После беседы с Гудерианом Гитлер пришел к выводу, что фельдмаршал фон Бок потерял требовательность не только к солдатам, но и к генералам, стал мягкотелым.

17 декабря 1941 года фельдмаршал Федор фон Бок получил из Берлина шифровку. В ней говорилось, что он освобожден от должности по состоянию здоровья с зачислением в резерв фюрера. Но больше он Гитлеру так и не потребовался, хотя авторитет Бока среди немцев был необычайно высок.

18 декабря он был заменен фельдмаршалом Гюнтером фон Клюге.

Жизнь же Федора фон Бока закончилась трагически.

В 1945 году, когда части Красной армии уже находились на подступах к Берлину, Бок получил от Манштейна телеграмму, в которой говорилось, что гросс-адмирал Карл Дениц занят в Гамбурге формированием нового правительства, чуть ли не Четвертого рейха. Бок тотчас же выехал из Берлина. Возможно, он надеялся получить какой-то высокий пост в новой военной иерархии.

4 мая, когда Гитлер был уже мертв и до окончания войны оставалось менее недели, машина Бока попала на Кильском шоссе под обстрел британского бомбардировщика. Бок, жена и дочь погибли. Их нашли английские солдаты. Считается, что 64-летний Бок стал единственным из фельдмаршалов, кто погиб от вражеской пули.

После окончания Калинковичского военного пехотного училища в 1941 году с началом войны старший лейтенант А. И. Козлов, не командуя взводом, был сразу назначен командиром стрелкового батальона 21-го полка 7-й Московской стрелковой дивизии народного ополчения Бауманского района. Она была сформирована в школе № 353 по адресу Бауманская улица, дом 40. Командиром соединения, состоящего из трех стрелковых полков (19, 20 и 21-го) военное руководство назначило комбрига Заикина Ивана Васильевича.

Александр обратил внимание, что бывшие взводные в РККА стали командовать батальонами, а ротные полками и даже дивизиями. Быстрое выдвижение новых кадров происходило зачастую просто по анкетным данным. Он догадывался, что это результат великой армейской чистки в период репрессий 1937–1939 годов. Но только после войны, в конце 1950-х он узнал, что из комсостава 1935 года в безумной чистке погибли: 15 из 16 командармов 1-го и 2-го ранга; 60 из 67 комкоров; репрессировано 136 из 199 комдивов, 221 из 397 комбригов.

Из 4-х флагманов флота погибло 4, из 6-и флагманов 1-го ранга — 6, из 15-ти флагманов 2-го ранга — 9. Погибли все 17 армейских комиссаров 1-го и 2-го ранга, а также 25 из 29 корпусных комиссаров. Из 97 дивизионных комиссаров было арестовано 79, из 36 бригадных комиссаров — 34. Была арестована третья часть военкомов полков.

Широкомасштабная прополка армейских кадров коснулась от представителей органов центрального управления РККА и до глухих гарнизонов.

Выступая 23 марта 1939 года перед военными — делегатами XVIII съезда ВКП(б), нарком обороны («луганский слесарь», «отчаянный рубака периода Гражданской войны») К. Е. Ворошилов заявил:

«Мы, в основном, уже очистились от шпионской мрази, но у нас агенты гестапо еще имеются».

Кого он имел ввиду и кого он записал в число «шпионской мрази»? Может генералов К. К. Рокоссовского, К. А. Мерецкова, А. В. Горбатова, И. И. Проскурова, П. В. Рычагова, А. Д. Локтионова, П. С. Володина и десятки и сотни других? Одни сидели, а потом их выпустили из клетки — и сразу же бросили на передовую — защищать Родину. Другие продолжали сидеть в застенках по болезням, инвалидности или повышенной строгости к ним лагерного начальства по указанию сверху. Третьи не могли постоять за Отчизну — их скоротечно расстреляли.

Неудачи в советско-финской войне, о результатах которой уже упоминалось выше, позволили Гитлеру действовать смелее. Фюрер, ссылаясь на уничтожение советских военных кадров и слабость РККА в войне с финнами как на благоприятный для Германии фактор, убедил своих генералов, что «момент истины» начать войну с Россией настал именно сейчас. Фельдмаршал Федор фон Бок поэтому поводу писал:

«С русской армией можно не считаться как с военной силой, ибо кровавые репрессии подорвали ее дух, превратили в инертную машину».

Можно оспорить такие суждения из-за их опрометчивости, но эти и другие обстоятельства позволили немецким бонзам смелее действовать при подготовке плана «Барбаросса».