Михаил Кизилов - Айн Рэнд

Невольно напрашивается вопрос, не было ли это произведение отображением развития отношений с первым возлюбленным писательницы Львом (Лео) Беккерманом. При желании его имя можно счесть отдаленно напоминающим имя героя (Лев — Лорн; Беккерман — Дитерлинг), а мучения Хеллы — схожими с чувствами Алисы Розенбаум, некогда отвергнутой им. Сама писательница неоднократно повторяла, что так и не смогла полностью расстаться с образом Беккермана.

Виктор Уэйбрайт, основатель издательства «Новая американская библиотека», предложил ей астрономическую сумму — 250 тысяч долларов — за эту историю любви, даже не видя набросков! Увы, ни роман, ни книга об эпистемологии так и не были написаны. Причиной тому стал духовный кризис 1968 года, приведший к полному разрыву Айн Рэнд с Натаниэлем и Барбарой, после которого Брэндены (к тому моменту уже разведенные) больше не играли никакой роли в жизни писательницы.

Незадолго до своего шестидесятилетия Айн наконец-то почувствовала, что для нее открыты все двери. Ее книги покупали миллионы читателей, за ней толпами ходили взволнованные поклонники ее идей; наконец, она заработала достаточно денег, чтобы не думать о завтрашнем дне. Писательница смогла преодолеть эмоциональную усталость и опустошенность, несколько лет преследовавшие ее после публикации «Атланта…». В этот момент она вспомнила о личной жизни и решила возобновить сексуальные отношения с Натаниэлем, в котором видела одновременно и сотоварища по распространению идей объективизма, и интеллектуального наследника, и, наконец, идеального мужчину. В течение последних шести лет они оставались лишь близкими друзьями, помнящими, что когда-то их соединяло нечто большее. И вот сейчас Айн вновь вспомнила, что она прежде всего женщина, у которой есть любимый мужчина.

Она не знала, что было уже слишком поздно. В 1963 году Натаниэль познакомился с Патрицией Галлисон — красивой молодой студенткой их Института, работавшей в качестве модели, в которой нашел то, чего не видел ни в Айн, ни в Барбаре: она принимала его таким, каков он есть, и не стремилась сделать его лучше, умнее и совершеннее. Вскоре Патриция вышла замуж, но они продолжали питать друг к другу чувства, переросшие в 1964 году в тайную связь, о которой не знали ни Айн, ни Барбара. Последняя, в свою очередь, с ведома Натаниэля стала встречаться с другим человеком. В результате отношения Брэйденов и О’Конноров запутались окончательно.

Когда писательница сообщила своему протеже о желании возобновить с ним сексуальную связь, тот, скрывая истину, отговорился сложностями в семейной жизни — его брак с Барбарой распадался. В течение нескольких следующих лет Айн тщетно пыталась восстановить отношения супругов, полагая, что это поможет ей вернуть любовь Натаниэля. К этой проблеме добавилось беспокойство по поводу здоровья Фрэнка: тот начал худеть и становился всё более слабым; сужение сухожилий затруднило его занятия живописью. Фрэнка пришлось отправить на операцию. Айн была в ужасе; она почти всё время проводила у его постели, потеряла сон и находилась на грани нервного срыва. Однако операция прошла успешно, и Фрэнк благополучно вернулся к семейной жизни и искусству.

Летом 1965 года Барбара, измученная подозрениями относительно связи Натаниэля с Патрицией, поняла, что больше не в силах жить с ним, и подала на развод. Официально расставшись, бывшие супруги продолжали жить в одном доме (только на разных этажах), дружить и даже ездить вместе на работу. В 1966 году Патриция развелась с мужем и теперь могла свободно встречаться с Натаниэлем. Интересно, что после развода она решила взять новую фамилию, позаимствовав ее у одного из героев романа «Источник» Гейла Винанда. Однако и она уже к тому моменту чувствовала себя не очень комфортно, зная о связи Натаниэля с писательницей. Барбара, которой Натаниэль всё рассказал о романе с Патрицией, считала себя виноватой по отношению к Айн, которую должна была обманывать, чтобы не выдать Натаниэля.

Таким образом, обман и ложь продолжали окружать писательницу и ее ближних. Когда Фрэнк выздоровел, а брак Брэйденов был расторгнут, Айн вновь попыталась сблизиться с Натаниэлем. Однако тот продолжал выдумывать всяческие предлоги, чтобы избежать физического контакта: то говорил, что чувствует вину перед Фрэнком, то сообщал о своей усталости и постоянном напряжении, а забывшись, упоминал Патрицию. Айн чувствовала: что-то не так, Натаниэль не говорит ей правду. В отчаянии она бросилась за помощью к Барбаре и Фрэнку. Однако Барбара продолжала лгать, уверяя, что между Натаниэлем и Патрицией ничего нет. Фрэнк, вынужденный выносить постоянные нервные срывы супруги, сам страдал. «Этот человек не годится тебе! Неужели ты не видишь этого!» — однажды в сердцах воскликнул он. К нему преждевременно пришла старость: несмотря на то что ему был всего лишь 71 год, он стал забывчивым и несобранным. Порой, уходя в свою студию, он не столько рисовал, сколько употреблял алкоголь, пытаясь утопить в нем свое страдание.

Весной 1968 года Барбара умоляла Натаниэля рассказать обо всём Айн, однако тот по-прежнему не осмеливался. В июле он всё же попытался сообщить ей, что не хочет продолжать эту связь из-за разницы в возрасте (писательнице к тому моменту было 63 года). Опасаясь сказать это ей в лицо, Натаниэль написал всё на листе бумаги, который передал Айн. В девять вечера в квартире Барбары раздался телефонный звонок. Это была Айн, потребовавшая, чтобы она немедленно пришла в квартиру Натаниэля. Там Барбара увидела побледневшего Натаниэля и разъяренную писательницу, заявившую, что отныне между ними всё кончено.

Правда, позднее она решила дать Натаниэлю «еще один шанс». Тем не менее она была ужасно оскорблена и разочарована. Ее идеальный мужчина, один из лучших умов, встреченных ею, оказался мерзавцем. Опасение, что Натаниэль может в будущем использовать ее имя как ширму для собственных проектов, оказалось столь сильным, что она даже решила отменить театральную постановку «Источника», которую должен был осуществить театр, недавно созданный Институтом Натаниэля Брэйдена.

Айн продолжала общаться с Натаниэлем, видимо, всё же надеясь на возвращение былых отношений. Однако во время одной из продолжительных бесед Натаниэль признался ей, что Патриция значит для него больше, чем он говорил ранее, правда, по-прежнему отрицал наличие сексуальной связи с ней. Айн вновь была в ярости: «Эта девушка — ничтожество! Эта ситуация попросту непристойна!» Более всего ее оскорбило, что он предпочел ее — великую писательницу и философа — какой-то молодой красотке. Больше не веря Натаниэлю, Айн передала тому через Барбару требование подписать бумагу, в которой ему разрешалось и далее возглавлять Институт — но только при условии, что он сосредоточится на объективизме и прекратит связь с Патрицией, которая могла бы опорочить его, а тем самым и ее. Влияние Айн было столь сильно, что Натаниэль, не желавший разрушать свою карьеру, подписал бумагу — правда, не имевшую никакой юридической силы.