Ким Филби - Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

«Сразу же после праздников я начну читать четвертый курс лекций молодому поколению. Кажется невероятным, что я прочел уже три курса. Тот, кто первый сказал: «Время летит», был наверняка прав» (из письма М.П. Любимову от 4 ноября 1979 г.).

Не прерывалась его связь и с учениками, работавшими за границей.

«Я только что выбрался из больницы и ко мне приехала старшая дочь с мужем и моим старшим внуком (ему теперь уже 20!) на Рождество, и мы только сейчас начали возвращаться к нормальной жизни.

…Мне очень понравилось твое интервью с Питером Устиновым. Я встречался с ним несколько раз в 1944–1946 годах, в начале его карьеры, но по-настоящему я знаю его отца. Клоп, как все его звали, был очень интересным человеком. После эмиграции его семья приняла немецкое гражданство, и Клоп поступил на службу в германское Министерство иностранных дел. Когда он работал в германском посольстве в Лондоне, его завербовало МИ-5. Он «дезертировал», когда при нацистах ему стало слишком жарко, но продолжал работать среди немцев и сделал немало хорошего. Когда в 1944 году он стал менее полезен для МИ-5, они предложили его мне, и я немало поспособствовал тому, чтобы отправить его в Лиссабон, где было много немцев, которые к тому времени главным образом беспокоились о том, как спасти свою шкуру. Вот тогда я узнал его достаточно хорошо.

Конечно же, я видел улыбающееся лицо нашего старого друга, смотревшее на меня с первой полосы «Таймс» в прошлом году. Ты говоришь, что он вел себя очень хорошо, и я чрезвычайно горжусь им. Ведь он отслужил полный срок и получил продление, чего мы, пожалуй, не ожидали. И, насколько мне известно, никто по его вине не пострадал. Что ж, Майкл, ты по-прежнему высоко держишь факел, и я вполне могу поверить, что тебе выпадают весьма тревожные минуты, мягко говоря. В наши дни трудно увидеть много просветов — что и говорить, когда такой невежественный клоун, как Рональд Рейган, находит поддержку и становится президентом США. Приходится надеяться на лучшее будущее, а пока терпеливо трудиться и сеять разумное, где бы мы ни находились. Я горячо сочувствую тебе — нелегко работать в такой враждебной атмосфере, но надеюсь, что благодаря твоим личным качествам ты найдешь все-таки людей, с которыми можно встречаться на человеческом уровне». (Из письма Майклу от 8 января 1983 г.).

Приезд детей вносил приятное разнообразие в нашу жизнь. Все пятеро — три сына и две дочери, — а также четверо внуков навещали Кима в Москве. Том был первым из них, кого я узнала. С ним и с Кимом я познакомилась одновременно. После этого он приезжал к нам два года подряд. У него был беззаботный жизнерадостный характер и экстравагантные замашки. Работая жокеем, он следил за своим весом и с самым серьезным видом уверял, что для этого ему необходима диета из икры и шампанского.

Однажды мы вчетвером отправились в ресторан. Том с моим братом шли впереди и оживленно разговаривали. Создавалось впечатление, что они прекрасно понимают друг друга. Мы с Кимом, следуя за ними, гадали, о чем и на каком языке они могли беседовать. Очевидно, каждый на своем, так как Том ни слова не знал по-русски, а Костя по-английски.

Затем я познакомилась со старшей дочерью, Джозефиной. Она приезжала чаще всех, почти каждый год. Сначала одна, потом со вторым мужем, иногда с детьми. (С первым мужем она посещала Кима еще до меня.)

Только с младшей, Мирандой, я не встречалась в Москве и познакомилась с ней в Лондоне уже после кончины Кима. Она приезжала к нему всего один раз, летом 1969 года, за год до нашего знакомства, вместе со старшей сестрой Джозефиной и ее тремя детьми, мал мала меньше. Ким повез семью к Черному морю, в Сухуми, где поручил куратору снять для них дом. Обещанный дом Ким получил, только не пустой, а со всеми домочадцами впридачу, которые любезно потеснились, уступив англичанам две комнаты. Там они и ютились вшестером. Об этом отдыхе мне в разное время рассказывал каждый из них, но плохие воспоминания у всех были общими.

Хозяева оказались хлебосольными, и в доме постоянно толпился народ. Они веселились и пили чачу, не оставляя без внимания и Кима. После возлияний его мучали кошмары, и он кричал по ночам, пугая детей. Оставив его в одной комнате, все остальные теснились в другой, пока Миранда не выбрала из двух зол меньшее и не переселилась к Киму. Подгулявшие взрослые пичкали малышей чем попало, и те постоянно маялись животами. Гости либо квартиранты спали повсюду — в коридоре, на полу, и о них приходилось спотыкаться.

Теплое море тоже не доставляло удовольствия Киму. Избалованный песчаными пляжами, он не мог привыкнуть к гальке. (Ким даже не мог носить ботинки с тонкими подошвами: его нежные ступни чувствовали малейшие шероховатости асфальта.) Прежде чем войти в воду, он надевал несколько пар носков и так плавал, изумляя окружающих.

На Миранду эта поездка произвела поистине неизгладимое впечатление, отбив охоту к новым визитам в Советский Союз. Больше она к Киму не приезжала.

Спустя десять лет Джозефина снова решилась приехать с детьми, и мы ломали голову, куда с ними податься. Что мы можем предложить им, избалованным европейскими курортами, кроме «сухумского варианта», который Ким не хотел повторять? И ему пришла на ум Болгария. Во время очередного визита в эту страну Ким заручился согласием заместителя министра внутренних дел, и на следующий год мы приехали в Софию, чтобы встретить там беспокойное семейство из Лондона. Накануне этой поездки, 18 июля 1979 г., он написал М.П. Любимову:

«Задержка с ответом на твое письмо частично объясняется тем, что я опять плохо себя повел: сильнейший приступ бронхита уложил меня на пару недель. Сейчас все позади, и мы в начале будущей недели едем встречаться с моей старшей дочерью и тремя внуками в «одну социалистическую страну». Старший мальчик, которому шестнадцать лет, говорят, изрядно вымахал — он на несколько дюймов выше меня, так что мне придется вести себя с ним осторожно. Возможно, то обстоятельство, что я держу в руках тесемки от мешочка с деньгами, позволит мне осуществлять положенный деду контроль, но я сомневаюсь. Боюсь, нам предстоит напряженный «отпуск». Но я десять лет не видел их, так что это будет интересное сборище.

Лето у нас преотвратительное — то неделя жары, то неделя холода, а кроме того, много дождя в июле, когда он не очень-то нужен. Надеюсь, что в Б. (я имею в виду другую социалистическую страну) условия окажутся более благоприятными, а иначе будет весьма сложно развлекать детей. Мы стучим по дереву».

Из Софии отправляемся к морю, на Солнечный берег, на двух машинах — «Волге» и «Чайке». Старший из детей, Джулиан, великодушно уступил «Чайку» младшим — Люси и Джереми, и те постоянно сражались между собой за место рядом с шофером. Нас поселили в доме отдыха Министерства внутренних дел, неподалеку от старинного города Созополя. В день приезда Люси и Джереми шокировали чинную публику, затеяв драку в фонтане. Они исступленно колотили друг друга, не замечая осуждающих взглядов молчаливых зрителей, пока Ким грозным окриком не остановил это безобразие.