Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 2. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1939-1941 годы

Эти гражданские и военные круги, представляющие оппозицию против сегодняшнего курса и направленные также против перспектив [намерений] партий и морского флота, не являются единодушными в своем отношении к Советскому Союзу и Германии. Большинство из них и, в особенности. Сиратори, настаивает — примкнуть к Советскому Союзу, при условии, что СССР рвет с существовавшей до сих пор политикой в отношении Китая.

Другие, еще более рациональные элементы, напротив, хотят только “политического разграничения” между советскими и японскими интересами и сферами интересов. То есть, они хотят только ограничения, а не полного отказа СССР от существующей китайской политики. Посол Отт и военный атташе работают очень сильно в направлении Сиратори.

При этом, однако, становится ясным, что в японском генштабе просачиваются новые направления, а именно, в направлении “разграничения”, также и на германской стороне снова обсуждается вопрос, надо ли допускать полное падение Китая, или надо вновь заняться китайской политикой. Во всяком случае, здесь имеются виды, что подобные обсуждения уже имеют место в Берлине».

Имеются пометы: «т. Кисленко. 1. С информацией ознакомить т. Пугачева. 2. …. Проскуров. 20.I.40».

Сиратори Тосио, бывший посол Японии в Италии, «призвал к решительному пересмотру политики в отношении СССР, видя в нем потенциального союзника. От идеи союза с Германией и нормализации отношений с СССР он пришел к выводу о необходимости союза с Германией и СССР, то есть создания принципиально новой системы глобального сотрудничества евразийский держав» [160]. Беседуя с германским послом О. Оттом во второй половине октября «Сиратори попросил его связаться с Риббентропом и получить от него конфиденциальное заявление о готовности Германии выступить в качестве посредника в деле нормализации японо-советских отношений и окончательного разрешения конфликта в Китае. … Посол немедленно сообщил об этом в Берлин, и Риббентроп такое согласие дал» [161].

Информация обесценивалась, поступая в Центр спустя три месяца, после ее написания, и спустя полтора месяца после ее передачи курьеру.

30 ноября 1939 г. началась советско-финская война, которая резко усилила антисоветский настрой в Японии. 8 декабря из резидентуры под прикрытием посольства СССР в Токио пришла телеграмма: «В декабре месяце заметно усилился антисоветский тон японской печати. Распространяется клевета об агрессивных действиях СССР против Финляндии и что прекратить эту агрессию могут только САСШ (Северо-Американские Соединенные Штаты. — М.А. ).

Все больше появляется высказываний о том, что серьезное сближение Японии с СССР невозможно. Пресса заявляет, что САСШ проявляет осмотрительность [к] ведущимся переговорам между СССР и Японией и не заинтересована в благоприятном исходе их.

Крылов».

Под псевдонимом Крылов скрывался секретарь военного атташе при полпредстве СССР в Японии В.И. Белокуров [162].

В начале 1939 года прежняя установка Центра, запрещающая «расширение клиентуры» «Рамзая» полностью аннулируется.

В январе 1939 года Зорге сообщает о намечающейся связи Мияги со старым приятелем Косиро Ёсинобу — капралом-резервистом, возвратившимся на острова после службы в Квантунской армии. В ответ следует телеграмма Центра, в которой санкционируется вербовка этого «приятеля» и, кроме того, предлагает завербовать 1–2 японских офицеров:

«МЕМО. От ЦЕНТРА — РАМЗАЮ № 64 от 24.1.39.

Говорится о вербовке 1–2 японских офицеров для освещения вопросов по японской армии и ценности привлечения на работу приятеля ДЖО. Вербовка под видом Германии или другой страны».

Такого рода задание характеризовало решительность замыслов его автора, но, к сожалению, не опиралось на учет реальных возможностей «Рамзая» и специфики внутренней обстановки в Японии. Если в 1936 году и был разговор об изучении японских офицеров-фашистов, как возможных объектов вербовки, то после февральских событий 1936 года «Рамзаю» было категорически приказано ограничить всякие новые связи и концентрировать внимание лишь на использовании сотрудников германского посольства, как важнейшего канала получения информации.

Задание по вербовке японских офицеров «под видом работы на Германию», поставленное центром «Рамзаю» в 1939 году в форме безоговорочного и настойчивого требования, являлось, прежде всего, лишним подтверждением того, что руководство Центра недооценивало основные и важнейшие возможности резидентуры (связи «Рамзая» в германском посольстве и «Отто» — в японских правительственных кругах) и готово было поставить под угрозу все приобретения резидентуры, требуя проведения рискованной, не подготовленной вербовки офицеров.

Не вполне понятен сам по себе замысел Центра, цель, которая преследовалась этой вербовкой.

Если имелись в виду офицеры японских строевых частей — для освещения вопросов реорганизации, перевооружения войск, дислокации и т. п., — то эти задачи, в значительной мере посильные для аппарата германского ВАТа (которые и освещались Зорге), — не оправдывали серьезный риск, связанный с вербовкой.

Если же речь шла о приобретении источников в японских центральных военных органах (Генштаб, Военное министерство) — для освещения, в первую очередь, планов нападения на Советский Союз, — то и эти задачи в определенной степени решались через аппарат ВАТ Германии, а также через связи «Отто». Непонятно и даже несерьезно выглядело требование о вербовке именно 2-х-3-х офицеров. Вербовка хотя бы одного ответственного сотрудника Генштаба была бы большой удачей.

Но эта нелегкая задача требовала серьезной, продуманной подготовки, изучения людей, изыскания путей подхода к намеченному объекту, и, конечно, не могла быть выполнена «срочно», «во что бы то ни стало» по первому требованию Центра.

В условиях же обстановки в Японии в 1939 году возможность вербовки офицеров была вообще более, чем сомнительная.

Требование «о вербовке 1–2 японских офицеров» не могло не поставить «Рамзая» перед чрезвычайно трудной задачей. Во-первых, подобная вербовка не была подготовлена предварительными связями, сближением и тщательным изучением офицерства для отбора возможных кандидатов. Во-вторых, сама внутриполитическая обстановка в Японии отнюдь не обещала успеха в осуществлении этого замысла.

Настороженно недоверчивое отношение к иностранцам, вообще характерное для определенных кругов японского населения, особенно возросло в последние предвоенные годы. В наибольшей степени это относилось именно к военным кругам. В целях максимального обеспечения сохранения военной тайны, военным командованием был издан приказ, запрещающий японским офицерам не только знакомства, но и вообще какое-либо общение с иностранцами, не исключая и «дружественных» немцев. Препятствием являлось и то, что далеко не все японские офицеры владели немецким или английским языками.