Александр Бенкендорф - Воспоминания: 1826-1837

К.А. Крейц.

В Йозефово Ромарино попытался остановить преследование, но был побит и отброшен. В Рохово во главе нескольких батальонов генерал Головин опрокинул главные силы поляков. Около Савихвоста он еще пытался сопротивляться, но был в штыковую атакован двумя полками егерей, под предводительством лично генерала Красовского, после чего его войска рассеялись и перешли австрийскую границу около Борова. Также как Дверницкий и Гелгуд, Ромарино избежал полного поражения, только сложив оружие на чужой земле. Оказав генералу Розену помощь в разгроме Ромарино, генерал Красовский перешел через Вислу с тем, чтобы разбить отряд Каминского. Он настиг его в Стобницах, опрокинул и со шпагой в руке преследовал до границ Кракова, где Каминский всего с несколькими офицерами нашел свое спасение. Весь его личный состав — 3 тысячи человек пехоты и 2 тысячи человек кавалерии — был распылен или взят в плен.

С другой стороны генерал Ридигер преследовал Рожнецкого. Он обнаружил арьергард неприятеля построившимся в боевые порядки позади деревни Михайловка, с ходу атаковал его, опрокинул и взял 1200 пленных. Затем он безостановочно преследовал его и вынудил перейти через границу около Кракова. Там австрийцы встретили этих новых беглецов, разоружили их и на сей раз рассматривали их как военнопленных. Оставались войска, которые покинули Варшаву при условии сдаться в Плоцке. Некоторые революционные вожди, такие как Немоевский, Муравский и другие, которые убежали из Варшавы, вынудили командующего войсками Малаховского остановиться под прикрытием пушек Модлина и продолжить военные действия. Не сумев преодолеть разногласия, они там сместили с должности Малаховского и назначили вместо него генерала Рибинского, а Немоевский стал председателем временного правительства. Генерал Берг был послан маршалом Паскевичем для того, чтобы настаивать на исполнении поляками тех условий, на которых он был готов остановить последний штурм на улицах Варшавы. Но злоба заставила их высокомерно принять посланника их победителя, и существенно усилив гарнизон Модлина, Рибинский начал приготовления в Плоцке с тем, чтобы возобновить войну и перенести ее на левый берег Вислы. Тогда Паскевич оставил в Варшаве часть войск под командованием графа Витта, направил генерала Крейца блокировать Модлин, граф Пален получил приказ спуститься по левому берегу Вислы, и он сам во главе гвардейского корпуса и корпуса гренадер двинулся против бунтовщиков. Те уже начали свой переход через реку, но, видя, что корпус под командованием графа Палена их опередил, оставили свой замысел и со всеми силами направились к Рогово. Ускоренным темпом маршал настиг их у Рупина. Видя, что сражение неизбежно, и что у них нет иного пути отступления, как на территорию Пруссии, поляки решились перейти границу и там сложить оружие. Всего их было 22 тысячи бойцов при 24 орудиях.

Так закончилась история приключений этой польской армии, которая была сформирована на национальной основе, благодаря непредусмотрительному благородству императора Александра, и которая взбунтовалась из-за неблагодарности и безумия.

Комендант Модлина полковник Ледуховский узнал, что недалеко от крепостных укреплений появился великий князь Михаил. Он прибыл к Его Высочеству и попросил милосердного отношения к гарнизону. Великий князь приказал ему сдаться на милость победителя. Он подчинился, и на откосе укреплений семь тысяч человек сложили оружие и сдались в плен. Маленькая крепость Замостье последовала примеру Модлина, и все королевство было приведено к покорности и умиротворению. Император пожаловал маршалу титул князя Варшавского и щедро наградил всех тех, кто был ему рекомендован.

Был издан манифест, в котором в королевстве провозглашалось временное правительство под руководством Паскевича. В него постарались включить и несколько поляков из числа наименее скомпрометировавших себя, которые могли и желали войти в состав новой администрации. Армия объявлялась распущенной, как недостойная из-за своей измены служить своему государю, военная форма была уничтожена. И только некоторые оставшиеся верными присяге генералы и офицеры получили разрешение влиться в ряды русской армии. Столь блестяще проявившая себя в этой войне императорская гвардия была немедленно направлена в Петербург. Гренадерский корпус вернулся в свое расположение, и все остальные войска за исключением 2 и 3 корпусов вернулись в пределы наших границ.

Австрия и Пруссия были несколько стеснены тем количеством поляков, которые в различное время убежали на их территорию для того, чтобы спастись от русского оружия. Они были вынуждены принять суровые меры против беспорядков и бунтарского духа в их рядах. Польские генералы и офицеры разошлись по разным направлениям и унесли свою ненависть к России и свои проклятия в Париж, Лондон, в Бельгию и вплоть до Америки. В единичных случаях солдаты последовали за ними, но основная их масса осталась в Галиции и в Познани, где большая их часть вернулась к мирной деятельности. Те же, кто пожелал вернуться в королевство, получили такое разрешение, император объявил всеобщую амнистию всем тем, кто не играл руководящей роли в революционных событиях. Для желавших воспользоваться ею был установлен срок, который дважды продлевался. Но большая часть офицеров не воспользовалась ею, и предпочла остаться на территориях Европы, где их восторженно встретила обманчивая симпатия. Франция особенно активно снабжала их деньгами и средствами для передвижения. С ними нянчились во всех германских городах. Но их безнравственное поведение, бунтарский дух и особенно вызванные ими расходы ослабили тот интерес, который они первоначально вызывали, и вскоре к ним стали относиться как к неудобным и опасным гостям, их дело было забыто и них даже разочаровались.

В Варшаве был назначен суд для ведения дел против зачинщиков революции, против убийц и депутатов Сейма, предлагавших регресс, против действующих лиц августовских убийств и всех тех, кто был признан наиболее виновными во время бунта. Категория этих обвиняемых была составлена наиболее неопределенным образом для того, чтобы сократить их число настолько, насколько это представлялось возможным. Всем остальным было даровано общее прощение, возвращено право собственности и право гражданства.

В то время как в Польше совершались все эти события, в Петербург привезли тело великого князя Константина, который был похоронен в крепостной церкви со всеми почестями, приличествующими его положению члена императорского фамилии. Его супруга княгиня Лович сопровождала бренные останки своего супруга вплоть до Петербурга. Император и императрица приняли ее со всеми знаками самой сердечной дружбы и самого искреннего соболезнования. Она жила в Елагинском дворце печальная, разбитая, с ослабленным здоровьем, оплакивая своего супруга, возвысившего ее до положения невестки императора, который не переставал выказывать ей самую заботливую и нежную привязанность. Она не желала никого видеть и полностью предалась своей скорби. Так как я находился в постоянной переписке с великим князем, особенно в последнее время, и благодаря тому, что я жил рядом с Елагинским дворцом, она захотела со мной поговорить. Она полностью сохранила живость своего ума и теплоту души, но обрушившееся на нее несчастье и поражение ее родины Польши, которую она пламенно любила, сильно повлияли на состояние ее нервов и возбужденное воображение. Она горячо оправдывала поведение своего супруга и пыталась смягчить глупость и неблагодарность своих соотечественников. Этот разговор продемонстрировал, что ее душа находилась в смятении, а небольшие физические силы, которые подточила ее слабая природа, уже на исходе. Она оказалась во власти нервной болезни, которая не замедлила ее погубить. Подобно тому, как императрица Елизавета очень ненадолго пережила императора Александра, ее кончина последовала за смертью великого князя Константина.