Стив Малинс - Depeche Mode [litres]

Тем временем, Дэйв Гаан обрёл новую ясность сознания в противовес тяжёлым сессиям записи Ultra , когда он переходил от одного крайне изнуряющего психического и телесного состояния – наркозависимости – к другому – «холодной индейке». «Я определённо чувствую, что гораздо больше вовлечён в процесс и действительно привношу в нашу работу что-то, чем могу гордиться, – сказал он в то время, ужасаясь тому, каким он был в начале записи Ultra : безжизненным, со остекленевшими глазами. – Раньше я иногда чувствовал себя аутсайдером: вроде как у меня есть всякие идеи, но всё равно никто не желает меня слушать, так что нечего и стараться. И это было глупо. Я чувствовал себя недооценённым, но, с другой стороны, я мало чего предлагал. Я всё перевернул с ног на голову – я снова просто пытался привлечь к себе внимание».

Свою новообретённую силу он также выражал через пение: «Сейчас я гораздо увереннее чувствую себя как вокалист. Когда ты поёшь песню, ты можешь в неё как будто уйти с головой. На Ultra я не мог так делать, потому что я физически не был способен полностью отдаться этому. А теперь я чувствую, что иду на всех парах».

По словам Гарета Джонса, «Дэйв очень серьёзно работал над своим собственным вокалом – мы выделили ему отдельную комнату, поставили там систему ProTools, и он сам записывал себя так и тогда, как и когда ему этого хотелось. Он работал очень дисциплинированно и с полной самоотдачей». На каждом альбоме группы, начиная с Music For The Masses , Гаан выдавал по крайней мере один вокальный шедевр, но такое исполнение, как вокал в “When The Body Speaks”, было бы невозможно на предыдущих альбомах. Интимность и чистота пения Гаана, освободившегося от наркозависимости, восхитительны; здесь он отходит от выражения чувств вины, предательства, депрессии и мании. «Я как будто пел колыбельную своей дочке, – говорит Гаан о своей вокальной работе на Exciter . – Я хотел передать такое чувство, как будто я держу девочку на руках и пытаюсь её убаюкать… нежное, настоящее чувство».

Похоже, что Гаан вопреки всему научился более спокойному отношению к будущему и уравновешенному приятию прошлого. «Сегодня всё иначе, – объяснял он одному журналисту. – Это прозвучит странно, но я совершенно ни о чём не жалею. Мне нужно было всё это делать, пережить этот опыт, чтобы оказаться там, где я оказался сейчас, и сегодня мне это абсолютно ясно. Конечно, существовал, наверное, и более лёгкий путь.

За последние несколько лет моя жизнь стала гораздо более упорядоченной, и я ей доволен. Я стараюсь хорошо обращаться с самим собой, – утверждает он, словно ожив после многих лет, проведённых в эмоциональном параличе, под влиянием ядовитого, разлагающего мишурного блеска. – Теперь я могу отдавать гораздо больше – раньше всё это во мне было завалено всяким дерьмом и не могло найти выхода. Я чувствую, что теперь это выходит из меня, и получается что-то хорошее. Я почувствовал духовную связь со многими песнями и так далее. Я хотел это выразить. Результат никогда не гарантирован, но иногда у меня получается».

В прошлом остались и его гиперактивные исповеди мировой прессе в наркозависимости и передозировках. «Вообще я жалею, что так много об этом говорил. Я всем это рассказывал, хотели они слушать или нет. Это всегда выглядело так, как будто я единственный человек на свете, с которым происходило такое. Иногда после таких интервью мне становилось только хуже.

Теперь я ужасно горжусь своим сыном Джеком, и, когда я приезжаю домой [в Нью-Йорк], мой пасынок меня обнимает, а дочка смотрит на меня таким особенным взглядом – и это самая важная вещь в жизни. Звучит сопливо, но я правда чувствую, что меня любят. Я работаю над собой; я остаюсь недоверчивым человеком и всё такое, но у меня бывают моменты абсолютного блаженства.

Я живу свою жизнь, и она превосходит самые смелые ожидания, – ухмыляется он. – Если бы пять лет назад мне сказали: “Будь упорным, и всё вернётся и станет ещё лучше, чем было”, я бы ответил: “Ну да, старик, ты просто не знаешь, как мне тяжело”. Мне очень повезло, что я всё ещё могу этим заниматься. И меня хватит ещё надолго. Я ещё только начинаю».

Работа над альбомом Exciter была закончена 20 января 2001 года. «Мы хотели дать альбому оптимистичное, радостное название, – говорит Гаан. – Кажется, многие считают нас певцами мрака и безнадёжности, вроде Леонарда Коэна или Морриси, а мы это воспринимаем совершенно иначе. Поэтому мне нравится, что у наших альбомов такие позитивные названия: мы считаем, что наша музыка выражает именно такие чувства».

Сдержанная, мягкая электроника Exciter снова настроила Depeche Mode на одну волну с современной культурой. Ultra был великолепно сделан, но на следующем альбоме электронная музыка выражала новую теплоту – как раз этим в то же время занимались и другие артисты. Можно вспомнить сияющую, радостную электронику Zero 7 и Röyksopp или альбом Бьорк Vespertine , не говоря уж о целой волне музыки чиллаут, созданной для любования закатами на Ибице. Бьорк назвала свой альбом «полным прощения… Он очень интимный. Ты приходишь домой после трудного дня на работе, включаешь этот альбом, и он такой мягкий и нежный, он питает душу, это всё колыбельные и молитвы, и ты ложишься спать и наутро просыпаешься с улыбкой на лице». Один критик так написал о двойном альбоме Aphex Twin Drukqs : его «смысл напоминает Vespertine Бьорк: самые современные цифровые технологии в нём используются для того, чтобы создать утопию аналоговой теплоты, где действия человека, его ошибки, память и любовь всё ещё что-то значат». На Exciter Гаан подчеркнул оптимистический, примирительный тон новых песен Гора. «В некоторых из этих песен я пытался с помощью своего голоса вернуться в некое интимное, уютное, укромное место, где всё хорошо и ты в безопасности», – говорит он, неосознанно вторя тому, как Бьорк описывала Vespertine .

Как ни странно, ключевой трек на альбоме – “The Dead Of Night”, который при первом прослушивании кажется несколько инородным. Однако когда содержание Exciter разворачивается и проясняется, становится понятно, что “The Dead Of Night” сознательно помещена на альбом как своего рода точка отсчёта. Её атмосфера порока, разврата и наркотического дурмана – выжимка всех темнейших моментов Depeche Mode в рамках одной песни, причём на сей раз рассказ ведётся с позиции наблюдателя, а не участника и даже не вуайериста: в представленной нам бездуховной картине нет ничего привлекательного. По словам Гора, эта песня была вдохновлена пустой атмосферой лондонских закрытых алкогольных клубов: «Это была совершенно бессмысленная тусовка. Три этажа: на первом обычный бар, на втором – бар для публики почище, вроде ВИПов, на третьем – бар для супер-ВИПов, который одно время назывался Красной комнатой. Ты приходишь туда, и все принимают кучу наркотиков, потому что всем было известно, что принимать там наркотики очень круто. Я для себя назвал Красную комнату “комнатой зомби”, потому что там все либо тараторили без умолку, либо молчали, уставившись в одну точку. И пока ты там, все эти люди – твои лучшие друзья. А на следующий день, если встретишь кого-нибудь из них на улице, то даже не вспомнишь его имя».