Вадим Эрлихман - Дракула

По многим свидетельствам, Дракула проявлял в колосажании удивительную изобретательность. Он использовал колы разной высоты, цвета и формы в зависимости от статуса жертвы. Расставлял их в виде геометрических фигур, на которые любовался сверху, с вершины холма или башни. Велел втыкать кол в разные точки тела — в живот, грудь, промежность. Женщинам «из милости» кол вводили во влагалище, и они уже через несколько часов умирали от кровопотери в страшных мучениях. В обычае были коллективные казни, когда подлинных или мнимых врагов господаря сажали на кол целыми семьями от мала до велика, и они испытывали дополнительные страдания, видя муки своих ближних. При этом чаще использовались не острые колы, а тупые, которые продлевали агонию. Иногда на колу устанавливалась горизонтальная перекладина, которая не давала телу сползать слишком низко, чтобы кол не дошел до сердца и других жизненно важных органов. В этом случае смерть наступала не от увечий, а от жажды, голода, жары и укусов мух, которые целыми тучами вились над местом казни. Обычно жертвам связывали руки, что делало их легкой добычей не только насекомых, но и ворон, которые стаями слетались на место казни и первым делом выклевывали своим жертвам глаза. Методы колосажания тоже были разными: иногда кол забивали в задний проход деревянной кувалдой (как описано в романе Иво Андрича «Мост на Дрине»), а иногда люди или лошади тянули лежащего человека за ноги, постепенно насаживая его на острие.

Из страшных историй о Дракуле можно заключить, что он хватал и сажал на кол всех подряд. На самом деле его жертвами становились в основном три категории людей: 1) политические противники, 2) иностранцы и иноверцы, 3) те, кто, по его мнению, нарушал закон и нормы поведения. В вину валашскому господарю можно поставить прежде всего то, что нарушение закона он понимал чересчур широко и карал за него чересчур свирепо, проявляя при этом чернейший юмор — русская повесть недаром называет его «зломудрым», то есть изобретательным во зле (тот же эпитет нередко применялся к дьяволу). Вот отрывок из немецкого памфлета: «Увидев работника в короткой рубашке, он спросил его: “Есть ли у тебя жена?” Тот ответил: “Да”. И Дракула сказал: “Приведи ее сюда ко мне”. Потом он спросил ее: “Что ты делаешь дома?” Она сказала: “Я стираю, готовлю, пряду шерсть и прочее”. Он же велел посадить ее на кол за то, что она не сделала мужу рубаху подлиннее, чтобы не был виден его срам. Дракула тотчас дал работнику другую жену, приказав ей сшить ему длинную рубаху, иначе она тоже будет посажена на кол» [40] Цит. по: Cazacu М. Dracula. Р. 314. .

В другом варианте истории рубаха была просто рваной, что делало вину нерадивой хозяйки более наглядной. Вот как обыграл этот сюжет Федор Курицын: «Однажды ехал Дракула по дороге и увидел на некоем бедняке ветхую и разодранную рубашку и спросил его: “Есть ли у тебя жена?” — “Да, государь”. — отвечал тот. Дракула повелел: “Веди меня в дом свой, хочу на нее посмотреть”. И увидел, что жена бедняка молодая и здоровая, и спросил ее мужа: “Разве ты не сеял льна?” Он же отвечал: “Много льна у меня, господин”. И показал ему множество льна. И сказал Дракула женщине: “Почему же ленишься ты для мужа своего? Он должен сеять, и пахать, и тебя беречь, а ты должна шить мужу нарядные и красивые одежды; ты же и рубашки ему не хочешь сшить, хотя сильна и здорова. Ты виновна, а не муж твой: если бы он не сеял льна, то был бы он виноват”. И приказал ей отрубить руки и труп ее посадить на кол» [41] Цит. по: Сказание о Дракуле-воеводе / Пер. О. В. Творогова. В кн.: Памятники литературы Древней Руси: Вторая половина XV века. М., 1982. С. 558. . Румынское предание завершает историю моралью: «Хорошо, что в наши дни не княжит какой-нибудь Цепеш! Большой понадобился бы расход колов, чтобы избавить мир от лентяек, зря топчущих землю».

У разных авторов повторяется и другая история: «Однажды ко двору Дракулы пришли двое странствующих монахов из ордена святого Бернарда и начали просить подаяние. Спросив их, хотят ли они быстрее попасть из сей юдоли на небо, он получил утвердительный ответ и тут же распорядился посадить обоих на кол. С монахами был осел, везший их поклажу, который вдруг начал реветь, и тогда Дракула приказал и его посадить на кол рядом с его хозяевами» [42] Цит. по: Cazacu М. Dracula. Р. 313. . На сей раз жестокость воеводы представляется особенно дикой: ни монахи, ни тем более их осел не нарушили никаких законов и моральных норм. Их вина (если, конечно, история не выдумана — всегдашняя оговорка, когда дело касается Дракулы) могла заключаться только в том, что они — монахи, а не осел, — были немцами, которых господарь особенно не любил и вполне мог казнить просто так, без всякой причины.

В памфлетах немало говорится о черном юморе воеводы. Например, о человеке, приведенном на суд к Дракуле и горячо уверявшем, что он не совершал преступления, в котором его обвиняют. «Значит, ты виноват в чем-то другом!» — не растерялся воевода. «Что вы, господин! Вся округа знает меня как честнейшего человека, не способного ни на какое зло». «Что ж, — сказал Дракула, — тогда я велю отрубить тебе голову и выставить в церкви, чтобы ей поклонялись как святыне». Можно вспомнить и историю о том, как господарь приказал обезглавить нескольких бояр, а в их черепах велел посадить капусту. «Впоследствии, — повествует один из манускриптов «бенедиктинской рукописи», — он пригласил к себе друзей казненных и угостил их этой капустой, сказав после этого: “Вы только что съели мозг ваших друзей”. И тут же велел посадить их на кол».

В варианте этого сюжета говорится о том, что господарь откармливал трупами своих жертв раков в дворцовом пруду, а потом кормил этими раками друзей казненных:

Тут снова возникает параллель с Иваном Грозным — в источниках (естественно, тоже западных) говорится, что он со своими опричниками питался рыбой, выловленной в дворцовом пруду, куда бросали тела казненных. Велик соблазн предположить, что русский царь и в этом подражал своему валашскому коллеге, но скорее всего это просто совпадение. То же касается и сажания на кол, которое при Иване IV применялось весьма широко — как и Дракула, он сажал на кол бояр и простолюдинов, татар и немцев, не только живых, но и мертвых (так были казнены посмертно ливонцы из Вендена, упорно защищавшие свой город от русских войск). Царь научился этому способу расправы с врагами не у валахов, а у татар, которые занимались колосажанием еще во времена Батыя. Но сходство между двумя государями глубже, чем совпадение излюбленных ими методов казни. Историк Руслан Скрынников считал, что Иван Грозный первым в русской истории сделал террор сердцевиной государственного управления. То же самое Дракула совершил в Валахии, и все его благие и разумные начинания были скромпрометированы в глазах потомков (да и современников) тем, что их проводили в жизнь при помощи жесточайших репрессий.