Бенджамин Мозер - Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века

Позднее Зонтаг по самым разным причинам не любила «ярлыки». Она отказывалась от предложений включить ее произведения в антологии женщин-писателей. Она советовала Дэррилу Пинкни не думать и не писать слишком много о черных, а Эдмунду Вайту – о геях. Она считала, что писатель должен стремиться быть максимально индивидуальным, чтобы его произведения приобрели общечеловеческий и универсальный характер. Несмотря на то что совсем немногим удавалось быть настолько индивидуальными, как Зонтаг, сама она осталась почти до карикатурных масштабов взрослым ребенком алкоголика со всеми вытекающими слабостями и сильными сторонами, обусловленными воспитанием пьющими родителями.

Уже будучи взрослой, Зонтаг писала о том, что рак поражает людей вне зависимости от их идеального характера, степени сексуальной репрессии, а также цветастых эвфемизмов, при помощи которых человек отрицает свою болезнь. Рак – это всего лишь заболевание. Говорят, что и алкоголизм – заболевание, потому что у него есть свои симптомы. Точно так же, как и в случае с любой другой патологией, развитие этой болезни достаточно предсказуемо.

Предсказуемым является также и влияние родителей-алкоголиков на своих детей. Правда, это влияние стали хорошо понимать лишь тогда, когда Сьюзен уже выросла. «На самом деле я никогда не была ребенком!» [92]– писала она, когда ей было за двадцать. Это восклицание показывает горечь, которую Зонтаг чувствовала по поводу своего украденного детства. «В каком случае ребенок не является ребенком? – задавала вопрос одна из специалистов в этой области Джэнет Войтитц. – Когда ребенок живет с родителями-алкоголиками» [93].

СЬЮЗЕН ДАЛИ ПОНЯТЬ, ЧТО ОТ ЕЕ ДЕЙСТВИЙ ЗАВИСИТ СУДЬБА МАТЕРИ.

Дети чаще всего стремятся сделать все идеально, и Сьюзен (которая, по словам ее матери, была ребенком с «исключительно хорошим поведением» [94]) была в ужасе от того, что может плохо выполнить возложенные на нее обязанности.

Дети алкоголиков остро осознают свои недостатки, страдают от низкой самооценки и, даже когда их хвалят, всегда чувствуют, что добились далеко не самых лучших результатов. Сьюзен понимала, что любовь ее матери не является безоговорочной, и во взрослом возрасте стала человеком, который требует уверений в любви, чтобы, получив их, отказать человеку во взаимности [95].

Склонность Зонтаг к рефлекторному отталкиванию объясняется тем, что она выросла в семье алкоголички. К такому выводу можно прийти на основе появившихся относительно недавно научных исследований. Враги Зонтаг обвиняли ее в том, что она была слишком требовательной, суровой, негибкой и невеселой по отношению к себе. Утверждали, что Зонтаг не в состоянии перестать командовать и гнуть свою линию даже в самых тривиальных вопросах. Войтитц объясняет: «Ребенок родителей-алкоголиков никогда не чувствует, что контролирует ту или иную ситуацию. Он принимает на себя ответственность за все, что происходит вокруг него» [96]. Дети алкоголиков часто становятся лгунами. Они не хотят рассказывать о том, что происходит дома, придумывают объяснения, создают сложные маски и утешаются собственноручно созданными фантазиями. Они не могут себе позволить чувствовать себя беззаботно, так, как ощущают себя их сверстники, поэтому становятся не по годам серьезными. Однако уже во взрослом возрасте такие «очень хорошо ведущие себя дети» могут при определенных обстоятельствах терять маску, под которой окружающие замечают взрослого, оставшегося ребенком.

«Королева отрицания» Милдред страшилась реальности и передала это качество Сьюзен. Впрочем, ее побег от реальности оказался более продуктивным, чем побег матери. Чувствуя себя дома «постоянно проживающим в другой стране иностранцем» [97], она мечтала о том, чтобы куда-нибудь убежать. «Кому принадлежит голос, зовущий уехать в Китай? – писала она. – Это голос шестилетней малышки» [98]. Она представляла себе «мир эксплуатируемых кули и конкубинов. Жестоких домовладельцев. Заносчивых и высокомерных мандаринов, скрестивших руки, спрятанные в рукавах мантий» [99].

Частично такие мечтания можно объяснить желанием увидеть отца. Однако литературную фразеологию игры своего воображения она заимствовала у матери. Милдред заставила Сьюзен захотеть убежать и предоставила ей все необходимые средства. В редком порыве материнской заботы Милдред научила Сьюзен читать. «Она написала ее имя мелом на доске, – вспоминал Пол Браун. – Произнесла «Сьюзен» и показала на дочь. Та повторила. Потом написала другое слово. После того как Сьюзен и его выучила, Милдред писала очередное новое слово. Так, в возрасте двух или трех лет, Сьюзен начала читать» [100].

Чтение помогло Сьюзен изменить и облагородить мир вокруг. Например, прочитав «Маленького лорда Фаунтлероя», она начала называть свою загадочную мать словом «дорогая». А еще книги помогали убежать от реальности. «Когда тебе что-то не нравится, – писала Милдред, – иди в свою комнату и читай» [101]. Надо сказать, что если бы Сьюзен чувствовала себя счастливой, то, вероятно, не стала бы так много читать. Милдред способствовала тому, что Сьюзен с головой погрузилась в чтение.

«Совершенно запуганная» не по годам ранними интеллектуальными способностями Сьюзен [102], ее мать, как позднее и многие другие, боялась мнения собственной дочери. Когда однажды Милдред «застукали» за чтением журнала для домохозяек Redbook, она со стыдом спрятала его по одеяло [103]. Сьюзен не захотела лишний раз смущать мать и сделала вид, что не заметила «позорного» издания. «Я делаю все возможное, – писала Зонтаг, – чтобы не смотреть, не запоминать и никогда не использовать против нее то, что видела» [104].

«Я ВЫРОСЛА, СТАРАЯСЬ ОДНОВРЕМЕННО ВИДЕТЬ И НЕ ВИДЕТЬ» [105], – ПИСАЛА ОНА.

Она делала вид, что не замечает своей матери, и в конце концов действительно перестала ее замечать. Состояние Сьюзен варьировалось между «пресмыкательством раба» [106]и его полной противоположностью. «Моя мать была ужасным человеком» [107], – заявила она подруге после смерти Милдред. «У меня не было матери, – говорила другу, с которым подробно обсуждала алкоголизм. – Все, что у меня от нее было, – это леденяще холодное чувство. Сплошная депрессия. Я постоянно пыталась привлечь внимание и завоевать ее любовь. У меня не было матери» [108].

Все это было точно такой же карикатурой, как представление маленькой Сьюзен о том, что ее мать является романтической героиней. «Она была не в состоянии понять, что происходит с другим человеком, – заявил один из ее любовников. – Я имею в виду чувствительность, которую человек постоянно проявляет в обыденной жизни. Типа: «О чем ты думаешь, что ты чувствуешь, каково твое мнение по этому вопросу?» Сьюзен не была чувствительным человеком» [109]. Она была не в состоянии увидеть разочарования, из-за которых ее мать закрылась от реальности. Такое ощущение, что Зонтаг не смогла увидеть связь между «главной ложью о том, кем является (ее мать)» [110]и тем человеком, которым была она сама. Она ненавидела ощущение «обмана», остававшееся от лжи. Однако несмотря на то, что она пыталась дистанцироваться («Я ненавижу в себе все – в особенности физиологию, все это так на нее похоже»), опосредованная связь с матерью оставалась [111]. Еще одна любовница говорила Сьюзен, что ею «управляет семейное представление о ней самой, и она играет роль дочери своей матери» [112].