Эверетт Тру - Nirvana: Правдивая история [litres]

– Теперь я все собираюсь в ад, – комментирует это Стив, – чтобы рассказать Курту несколько анекдотов о нем самом.

В тот вечер на концерте Курт стоял у края сцены, глядя на выступление «Half Japanese», и тут фанат окликнул его, спрашивая огоньку. Курт тут же метнулся в зал и дал ему прикурить, отчего парень прибалдел. Концерт вновь был великолепен, особенно едко звучала «On A Plain», а громкие концовки «Scentless Apprentice» и «Blew» оказались такими мощными и настолько затянулись, что согнать Курта со сцены стало возможно, только когда Пэт запустил в его направлении бутылкой воды «Эвиан», а то бы Курт так и стоял, кроша в опилки свою гитару. Старые песни вроде «About A Girl» и «Sliver», казалось, с каждым исполнением прирастают новыми смыслами, а все, кто сомневался в феминизме Курта, должны были уловить в этом турне его духовную самокастрацию в «Heart-Shaped Box» или в яростной «Frances Farmer».

В других обозрениях говорилось, что Курт на концерте выглядел истощенным – что ж, возможно. Помню, что мы до концерта раздавили по порции виски. Но шоу получилось что надо – прозвучали и «Territorial Pissings», и «Teen Spirit», и «Rape Me», и жгучий рефрен из первой песни «Radio Friendly Unit Shifter» – «What’s wrong with me?», который особенно выиграл от его вызванной алкоголем спонтанности.

Позже кое-кто из нас решил устроить в другом клубном автобусе группы вечеринку, посвященную «Queen»: Крист, Стив, Келли Дил, биограф «Nirvana» Майкл Азеррад и я. «Вечер закончился на какой-то парковке, и закончился замечательно, – писал Галлик позже в своей фотокниге о „Nirvana“. – Крист подарил мне шар для боулинга и кусок сломанного телевизора, по которому мы когда-то смотрели клипы „Queen“. Видимо, это был приз за „лучшее впечатление о Фредди“. Клипы принадлежали Курту, который обычно ухитрялся как-то скрывать свою любовь к „Queen“ от прессы».

Назавтра был выходной: «Nirvana» посетила выступление английских панков старой школы «Buzzcocks» в Бостоне. Я тоже уехал, а вернулся с солистом «Sebadoh» и «Folk Implosion» [367] Личная группа-гибрид Лу – к тому времени «Sebadoh» уже слегка поистрепались. Самый известный сингл – хит «Natural One» 1995 года – взят из саундтрека к фильму «Ребята». Лу Барлоу и его будущей женой Кэтлин Биллус уже в Фитчбург, Массачусетс, на концерт в Центр Джорджа Уоллеса 12 ноября, где и представил Лу Курту.

Я знал, что оба они ценили творчество друг друга.

Я: Помнишь, как впервые встретился с Куртом?

– Конечно, я, собственно, тогда его видел в первый и последний раз, – отвечает Лу. – Они играли на ледовом катке в Массачусетсе. Ощущения были странные. Мы оба ценили друг друга, и разговор у нас получился как раз таким, какой обычно и выходит у людей, любящих музыку друг друга, при первой встрече. У него был концерт, кругом сновали люди, и первым делом он сказал мне, что ему жаль, что «Nirvana» не играет джэмы. По его мнению, «Sebadoh» чувствовала себя более раскованно. Ему, кажется, было неловко за то, что «Nirvana» погрязла во всей этой рок-рутине и разъезжает в больших автобусах.

Я: А что тебе нравилось в «Nirvana»?

– Они были похожи на «Melvins», но легче, – говорит певец. – Мне было жаль Курта, ведь он хотел, чтобы группа была экспериментальной и радикальной, но они писали хиты и превратились в модную группу. Дело было в голосе. Смесь «Black Sabbath» и «Bay City Rollers», как он говорил – по крайней мере, я так запомнил. Но я не попрекал их тем, что они больше не принадлежат к лоу-фай, инди-року, что они больше не экспериментальная группа.

Я: Ты считаешь, что «Nirvana» сильно продвинулась на рынке?

– Да, но не вовремя, – вздыхает Лу. – Я считал, что они просто приемлемо звучат, пишут отличные тяжелые песни, но им удается доводить свои альбомы до большого количества слушателей. Круто, когда у металлической группы нет соло-гитары, когда у них отличный вокалист, который поет не про секс или наркоту. Он поет свою импрессионистскую лирику. А это великая комбинация. Возможно, это моя любимая металлическая группа наряду с «Black Sabbath». Благодаря им я познакомился с лучшими образцами простой, но трогательной лирики и с отличным солистом. Это и есть «Nirvana». Я знаю, что Курт очень любил инди-рок, что ему не вполне нравилась собственная музыка по сравнению с творчеством других. Но то, что он делал, он в любом случае делал хорошо. Возможно, это удавалось ему слишком легко, что его и смущало.

На следующий вечер, в Вашингтоне, округ Колумбия, я стоял у сцены и следил за выходом «Nirvana» на бис, незаметно прикладываясь к виски, чтобы скрыть его от сердитого взгляда Алекса Маклеода. Предполагалось, что я не буду пить в турне с «Nirvana», так как это, по мнению менеджмента, послужило бы дурным примером. Но очень часто Алекс сам подходил ко мне, совал нос в мою кружку с черным кофе и подливал мне из припасенной в куртке бутыли, убедившись, что я хорошо себя веду. Вдруг я сообразил, что Алекс выкрикивает мое имя. «Вот черт, – подумал я. – Что я опять не так делаю?» Я испугался, что он обнаружил мое участие во вчерашней проказе Пэта Смира, когда мы вывели с помощью двух полотенец из строя гостиничный туалет [368]. Я поднимаю глаза и вижу, как Маклеод несется ко мне.

«Курт хочет, чтобы ты тоже вышел петь. А ну на сцену, БЫСТРО!» – перекрикивает он шум. На записи с концерта можно услышать, как Курт говорит: «Пожалуйста, не бросайтесь обувью», а потом несколько раз кричит в микрофон: «Эверетт!» Жутковато, когда твое имя произносят с такой страстью.

До того я шутил с Куртом на тему того, что он должен пригласить меня на сцену, потому что последний раз я выступал с «Nirvana» в клубе «9:30» в том же городе, двумя годами раньше. Но я никак не ожидал, что Курт воспримет это серьезно. Я устремился на сцену, стянув на ходу через голову куртку, а Курт, как обычно, стал надевать на меня свою гитару, а это бесполезно, потому что у него гитара для левши, да я, впрочем, все равно играть не умею. «Не беспокойся, – засмеялся он. – Так лучше смотрится. К тому же потом ее всегда можно разбить».

Концерт в «Coliseum» – престижнейший, первое шоу «Nirvana» на Манхэттене со времен выступления в клубе «Marquee» в 1991 году – оказался еще более сюрреалистичным. Я стоял, помнится, в супер-VIP-зоне у сцены; рядом была только супермодель Наоми Кэмпбелл [369]. Да? Все время я думал: «Надо уже идти за сцену», – но не мог поднять голос хотя бы до шепота, так наорался прошлым вечером… Меня мучили нервы, главным образом потому, что я знал, что Курт собирается опять вызвать меня к микрофону, и оттого я глотал алкоголь, потому что говорить-то все равно не мог. Звук был ужасный: постоянное эхо гуляло по круглой формы арене, как по заброшенному самолетному ангару. Я настолько не мог петь, что когда Курт наконец-то вызвал меня, наш дуэт был просто кошмарен. «Курт даже не пел, – говорил Джим Мерлис Кэрри Борцилло-Вренна (пиратские записи доказывают, что это не совсем так). – Пел сам Эверетт, и это было что-то страшное. Курт выволок его на сцену, а тот просто визжал в микрофон».