Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2

В «шкатулке» — чистый пол, тишина. Хозяйки дома вполне серьезно заявляют, что «мужчинам можно сюда приходить только без женщин», и наша компания уходит. Гошка предлагает позвонить из милиции в Штаб. Я говорю с какой-то девушкой и выясняю, что прослушивание давно закончилось.

Провожаем девочек в 28-й вагончик и заваливаемся спать в «Хи-хи». Аничкин скинул куртку на стул, рядом с плиткой. Я очнулся ночью от едкого дыма и «обрадовал» всех присутствующих и владельца куртки известием о её сгорании.

Утром задумали с Владом пойти в баню. Но, пока ходили в столовую, в бане собралось много народу, да и пара не было.

Общетрассовый фестиваль КСП проходил в «Пионере». Знакомые девушки заняли нам места в зале, и мы слушали отобранных исполнителей и авторов песен до 7 вечера с небольшими перерывами.

…Позже в балке Копеля отмечали помолвку Ярковича и Полины. Мы пили с Владом водку наперегонки, плясали много и по-разному. Адонин почему-то загрустил и ушёл раньше всех спать. Я записал на кассетник несколько танцевальных мелодий. Степанов ушёл провожать «авангардисток», а я — ночевать в «Хи-хи».

В воскресенье досиживаю в «Хи-хи» до часу дня. Захожу к Мите с приглашением на фестиваль и выслушиваю целую лекцию по организации труда «по Гастеву».

Торопимся с Лёней в «Пионер» на продолжение фестиваля, но в зале все места были заняты. С трудом пристраиваемся в первом ряду рядом с фотографом Пьянковым. Он до вечера комментировал каждое выступление, кичился своим «панибратством» с Сущевиным и просто изливал желчь на окружающих. Выступление Лёни прошло незамеченным. Я после пробы в прошлом году понял, что пение со сцены — не для меня.

В ДК мы пробыли дотемна. Многие ребята уехали в Хоры ещё в четыре пополудни. Мы с Лёней зашли в «шкатулку», где в окружении знакомых женщин восседал Аничкин. Тома Тапрыкина была уже весела, но достала бутылку «Экстры» и, добавив рюмку, стала поверять свои «тайны».

— А я увольняюсь совсем. Уезжаю в Благ, выхожу замуж, — сказала она и, наклонясь ко мне, «интимно» добавила: — Эх, Гена! Не заметил ты момент, упустил тогда в Москве, в отпуске… А ведь у нас могло бы что-то получится…

Сей «момент» — хождение по музеям и театрам — я припомнил, но, чтобы у нас что-то могло получиться — это просто «желаемое за действительное». В 23 часа я ухожу «по-английски» на ночёвку к Икорникову.

…Митяй изучал Гастева до утра и поднял меня в 4:45. Попив чаю, бужу Адонина в «Хи-хи», затем — Гошку в 34-ом. Идём на верхнюю дорогу и попадаем на вахтовку. В 6:30 подбираем Гвоздева, стоящего на обочине. Всю дорогу делимся впечатлениями от фестиваля…

Прибыв в Хородочи, покупаем что-то в магазине, перекусываем и идём на стройплощадку. Измеряем глубину нового котлована…

Все эти дни «Комацу» «вгрызался» в мерзлоту и выгребал марь из котлована. Мы с Лёней контролировали глубину выемки.

13 октября берём нивелир и отправляемся на четвертую трубу.

В четверг начинаем собирать опалубку первой ячейки на «студенческой» трубе. Дежурить на прогреве воды и дизелей остаётся Влад…

В пятницу проснулся в 4 часа и сидел над чертежом бункера до 7 утра. Смог рассчитать лишь верхнюю часть конуса. Впервые в общежитии не было электричества, поэтому чаепитие не состоялось. Степанов пришёл с дежурства весь в саже.

На опалубке одни работают в темпе для скорейшей заливки ячеи, другие — готовят к запуску воздухогрейку (ТГ), натягивают проволоку для стяжки опалубки. Владимирский с Копелем — юмористы — делают «гробики» — опалубку дренажных лотков. Я, сидя верхом на краю опалубки с рейкой, по указанию Лёни, смотрящего в нивелир, забиваю в опалубку гвозди-метки проектного уровня бетона.

В 11 часов к краю котлована подошёл Гвоздев и закричал:

— Идите получать деньги, дают по 410 рублей, — и помахал купюрами.

Ему кое-кто поверил, и все зашевелились как-то быстрее. Но тут же поняли, что это очередная шутка, и Адонин прокричал в ответ:

— Теперь, если Гвоздев будет тонуть или встретится с медведем и будет звать на помощь, к нему никто не придёт…

В бытовке Степанов выдавал «аванс» по 30 рублей, — то, что ему удалось получить как аванс.

Во второй половине дня занимались, кто чем мог, и домой ушли раньше обычного.

В посёлке выяснилось, что в «Овощном» продаётся коньяк. Гоша сбегал в магазин, и мы собрались в своей комнате в ожидании «праздника». В комнате было не убрано, поэтому никого приглашать не стали.

После застолья Гоша предложил зайти домой к Вовкиной Вете.

— У вас же своего мнения нет, вы только стараетесь его заиметь, — сказал Адонин, глядя с вызовом на нас с Гошкой. — Поэтому, мы никуда не пойдём!

— Отчего же? — вскинулся Гоша. — Мы пойдём. Да, Гена?

Лёня, сжав губы, красноречиво замолчал, а мы быстренько собрались и пошли к Тарпенко. Посидели у них, выпили коньяку с кофе, и Ветке «загорелось» пойти на участок, где пребывал на дежурстве Райлин. Это было странное желание, учитывая то, что накануне, после покупки колец, они разругались до «никогда», о чём мы были осведомлены.

…В нашей бытовке мы выпили с Вовкой шампанского, проболтали вчетвером до полуночи и пошли обратно в посёлок. Аничкин «рванул» напрямик, а мы с Ветой шли по дороге, по улицам и вели задушевный разговор обо всём на свете.

Пресса о фестивале. Не отравленные пироги. Беда за бедой.

Черная фигура. Успевать везде. Разная зарплата.

16 октября, суббота. Подъём в 8 утра. Лёня со мной не разговаривает. В столовую идём порознь.

Дома ставлю чайник. Лёня читает «Портрет» Гоголя, Аничкин — статью Авдеевой в областной «Газете» о нашем фестивале авторской песни.

На почте получаю письмо от Малыша с очередными угрозами. В «Рабочем» за 14-е — статья Коротич о том же фестивале. Заходит Вета, и Гоша просит её посвятить его в секреты музыкальной грамоты. Она рассказывает, что такое — сольфеджио…

Выходя на работу к 17 часам, опаздываем на пять минут, и кое-кто смотрит на нас косо. Я напяливаю на голову колпак-капюшон и высыпаю цемент из мешков в ящик у бетономешалки. Адонин заправляет погрузчик солярой. Голуб забрался под брезент в ячейку и что-то пилит «Дружбой».

Когда начали лить бетон, было ещё светло, но вскоре стало очевидно, что над бетономешалкой нужна лампа. Фрол, будучи электриком, пошёл налаживать свет.

Я пытался приноровиться к оптимальной загрузке цемента в мешалку. Меня удивило, что Яркович пользовался для этого вёдрами. Оказалось, что цемент прессуется в ящике так, что ведром его не зачерпнуть. И я стал загружать цемент в мешалку лопатой, как Гошка. Голуб, увидев это «безобразие», высказался весьма категорично:

— Это не дело! Сыпешь мимо, да и Гошке пылишь в лицо. Кончай… твою мать!