Константин Рокоссовский - Воспоминания без цензуры

С утра началось наступление. Наши части, поддержанные сильным артиллерийским огнем и мощными залпами «катюш», атаковали врага, не давая ему возможности закрепиться. Противник сопротивлялся ожесточенно, переходил в контратаки. С воздуха обрушивались удары его авиации. Однако к исходу дня немцы с их танками были выбиты из Красной Поляны и отброшены на 4–6 км к северу. Совместно с частями 16-й армии в этом бою участвовали войска Московской зоны обороны.

Только успели мы разделаться с противником на этом участке, исключив возможность обстрела Москвы тяжелой артиллерией, как осложнилась обстановка на солнечногорском направлении. Здесь действовали наши 7-я и 8-я гвардейские дивизии, один полк 354-й дивизии, кавкорпус Доватора и 20-я кавалерийская дивизия. Противник оттеснил эти войска на рубеж Клушино, Матушкино, Крюково, Баранцево. Все, что возможно, мы ввели в бой и на этом участке. Однако оставлять КП армии в Крюкове уже было нельзя. Снаряды и мины рвались на улицах. На северной окраине наши отбивались от немецких танков. Самолеты врага бомбили оборонявшихся.

В этом бою приняла участие и наша авиация. Впервые с начала войны мне пришлось увидеть такое сравнительно большое число наших самолетов. Действовали они весьма активно. Правда, численное превосходство в воздухе над полем боя оставалось на стороне врага. Да, пожалуй, и по своему качеству немецкие самолеты пока еще были более совершенны. И все же появление в небе наших истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков воодушевляло войска.

Из Крюкова мы со штабом перебрались на новый командный пункт, к этому времени уже подготовленный. Ожесточенные непрерывные бои продолжались на всем фронте и нашей, и соседних, справа и слева, 30-й и 5-й армий. Тяжело было всюду. Левофланговые части 30-й армии противник отбросил на восточный берег канала Москва – Волга, ему удалось даже небольшими силами форсировать канал южнее Дмитрова. Значительно были потеснены правофланговые части 5-й армии.

Главный же удар в эти решающие дни по-прежнему приходился в полосе нашей 16-й армии, против которой были сосредоточены основные силы немецко-фашистских войск, состоявшие преимущественно из танковых и моторизованных дивизий. Здесь, на ближайшем к Москве фланговом направлении, враг стремился прорвать фронт, используя все для этой цели.

Последним усилием врагу удалось еще потеснить левый фланг нашей армии до рубежа Баранцево, Хованское, Петровское, Ленино. И на этом он выдохся.

Здесь боролись с немецкими войсками две дивизии – 18-я Московская стрелковая и 78-я. Оба соединения уже заслужили звание гвардейских. Бывшая ополченская дивизия стала под командованием П. Н. Чернышева 11-й гвардейской, а 78-я под командованием А. П. Белобородова – 9-й гвардейской.

Еще продолжались ожесточенные схватки, особенно за Крюково, которое неоднократно переходило из рук в руки, но продвинуться дальше противник уже не мог. Мы успешно отражали все удары, продолжая наносить врагу большой урон.

А в это время заканчивали сосредоточение войска резерва Ставки Верховного Главнокомандования – 20-я и 1-я Ударная армии в районе севернее Москвы, за стыком 30-й и 16-й армий. Подходили резервы и южнее столицы.

Правда, на особо угрожаемых участках фронта некоторые из этих соединений были привлечены для усиления обороны, в частности в районе Яхромы. Но основные резервы Ставка сохранила для решающего момента. Это и определило в конечном счете исход сражения за Москву.

Всем памятны действия русских войск под командованием таких полководцев, как Барклай де Толли и Кутузов, в 1812 году. А ведь как один, так и другой тоже могли дать приказ войскам «стоять насмерть» (что особенно привилось у нас и чем стали хвастаться некоторые полководцы!). Но этого они не сделали, и не потому, что сомневались в стойкости вверенных им войск. Нет, не потому. В людях они были уверены. Все дело в том, что они мудро учитывали неравенство сторон и понимали: умирать если и надо, то с толком. Главное же – подравнять силы и создать более выгодное положение. Поэтому, не ввязываясь в решительное сражение, отводили войска в глубь страны.

Сражение у Бородино, данное Кутузовым, явилось пробой: не пора ли нанести врагу решительный удар? Но, убедившись в том, что противник еще крепок и что имевшихся к этому времени собственных сил недостаточно для подобной схватки, Кутузов принял решение на отход с оставлением Москвы.

В течение первых дней Великой Отечественной определилось, что приграничное сражение нами проиграно. Остановить противника представлялось возможным лишь где-то в глубине, сосредоточив для этого необходимые силы путем отвода соединений, сохранивших свою боеспособность или еще не участвовавших в сражении, а также подходивших из глубины по плану развертывания.

Войскам, ввязавшимся в бой с наседавшим противником, следовало поставить задачу: применяя подвижную оборону, отходить под давлением врага от рубежа к рубежу, замедляя этим его продвижение. Такое решение соответствовало бы сложившейся обстановке на фронте. И если бы оно было принято Генеральным штабом и командующими фронтами, то совершенно иначе протекала бы война и мы бы избежали тех огромных потерь, людских, материальных, которые понесли в начальный период фашистской агрессии.

Прибыв в Москву, я был направлен в распоряжение командующего Западным фронтом Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко, командный пункт которого перебрался из-под Смоленска в Касню. Туда я и направился.

Как на юго-западном направлении, так и на западном ни Генеральный штаб, ни командование Западного Особого военного округа (ЗОВО; до июля 1940 года Белорусский OВО) не приняли кардинальных решений, диктуемых обстановкой с первого же дня войны, для улучшения создавшегося крайне невыгодного положения, в котором оказались наши войска. Но так как в ЗОВО войск оказалось к началу войны меньше, чем в КОВО, то и противнику удалось сразу продвинуться на большую глубину, чем на Юго-Западном фронте.

На меня возлагалась задача прикрыть смоленское направление и не допустить продвижения противника в сторону Вязьмы.

На мой вопрос, какие войска и откуда будут выделены для выполнения этой задачи, я получил ответ, что войска будут те, которые мне следует задерживать и подчинять себе, начиная по дороге от Москвы до Ярцева.

Более конкретные указания мне следовало получить у командующего фронтом.

В мое распоряжение Генштабом была выделена группа офицеров на автомашинах, радиостанция и две автомашины с счетверенными пулеметами и личным составом.