Константин Рокоссовский - Воспоминания без цензуры

А на фронте тучи все сгущались. В конце июля стали поступать данные о крупных передвижениях немецких бронетанковых, артиллерийских и пехотных соединений и их выдвижении к переднему краю.

Письмо от 14 марта 1943 года:

«Дорогие мои Люлю и Адуся! Ряд обстоятельств не позволили мне послать кого-либо в Москву и сообщить о себе. Нас здесь буквально занесло снегом, и снежные бури все продолжаются. Немного стихнет, восстановим дороги, тогда пошлю гонца к вам. О вас я часто получаю сведения от лиц, приезжающих из Москвы (прилетающих), но, к сожалению, эти весточки обычно даются не тем лицом, которое прибыло, а через кого-то по телефону. До нас трудно добраться. Радуюсь, что вы здоровы, а это главное. Я тоже здоров, и по-прежнему бодр. Работы опять очень много, и в свободные минуты думаю о вас и о том, как бы хоть немножко поспать. Поспать стало проблемой. Но и это не удручает меня, перенести можно. Шли бы хорошо дела, выспаться можно и после окончания войны. Вот, мои дорогие, на этом пока заканчиваю письмо, надеюсь, что случай представится, и я пришлю следующее письмо наручным. До свидания, целую вас крепко-крепко, любящий вас ваш Костя».

Письмо от апреля 1943 года:

«Дорогие мои Люлю и Адуся! Спешу написать вам несколько слов, пользуясь случаем поездки товарища. Я здоров, работаю очень много, мало сплю. По-видимому, это в первое время, когда втянемся в обстановку, работу сумеем несколько упорядочить. Сейчас трудно, и приходится компенсировать временем. Недавно набили очень много немцев, и продолжаем их бить без пощады. Помня о вас, я с особым остервенением, всеми мерами избиваю эту чуму. Как поживаете вы?

Посылаю вам тысячу рублей. Нуждаетесь ли вы в чем-либо из продуктов? При первой возможности пошлю посылочку. Ну а пока до свидания, мои милые, дорогие, целую вас крепко, крепко. Любящий вас и только ваш Костя. Мой адрес: Полевая почта, ст. 127, штаб фронта».

После Сталинградской битвы Михаил Иванович Калинин вручил Воронову и Рокоссовскому ордена Суворова I степени. А среди тех, кто был награжден Рокоссовским в штабе Донского фронта, были военкор и поэт Евгений Долматовский и гастролировавший с группой артистов композитор Марк Фрадкин. По одной из версий, после награждения прадед обратился к ним с просьбой написать песню, которая популяризировала бы нововведенные офицерские погоны. По другой версии, причиной этой просьбы была необходимость пускать в радиоэфир музыку, чтобы дезориентировать противника. Так или иначе, позже Евгений Долматовский вспоминал: «Мы вышли из избы, в которой размещался Военный совет фронта, и тут же узнали, что надо собираться в дорогу. Ночь застала в пути. Эшелон двигался на север. Мы с Фрадкиным оказались в вагоне Политуправления. Там-то и был написан „Офицерский вальс“».

Сегодня эта песня известна как «Случайный вальс», но тогда она называлась «Офицерский вальс», и вместо слов «И лежит у меня на ладони» звучало: «И лежит у меня на погоне незнакомая ваша рука».

Прадед с юных лет любил музыку, обожал танцевать. Мало кому известно, что в польской юности он играл на трубе в оркестре пожарной команды. А уже во время службы в Троицкосавске (ныне – Кяхта), когда способного командира направили на курсы КУКС в Ленинград, он пришел к секретарю парткомиссии с деликатной проблемой: дело в том, что в его партийной книжке имелось взыскание, с которым на кавалерийские командирские курсы ехать как-то несолидно. Как оказалось, это было взыскание «за чрезмерное увлечение танцульками». Учитывая то, что происходили эти события меньше чем через год после свадьбы прадеда и прабабушки, можно догадаться о причине этого увлечения. И уже в зрелом возрасте прадед не отказывал себе в удовольствии потанцевать. Например, по воспоминаниям Михаила Михайловича Малинина, сына начальника штаба и близкого друга прадеда, после войны на отдыхе в санатории «Фабрициус» его мама Надежда Грекова и Константин Константинович на спор протанцевали краковяк по набережной от санатория до сочинского парка «Ривьера».

И на фронте прадед старался поощрять талантливых людей. Бабушка вспоминала, что во время боев за Киев прадед, обходя позиции, услышал пение одного из солдат. Он тут же вызвал его, записал фамилию и сказал, что после освобождения столицы Украины тот будет откомандирован на учебу в консерваторию. Обещание свое прадед выполнил. Об этом Ада Константиновна узнала из письма Николая Кривули, ставшего впоследствии солистом Ленинградской оперы.

С апреля в районе Курской дуги войска обеих сторон стали усиленно готовиться к летней кампании.

Наш КП располагался в Ельце. Этот крупный железнодорожный узел привлекал внимание противника и подвергался частым бомбардировкам. Уже поэтому место было неподходящее. В новой обстановке появилась необходимость перенести КП ближе к войскам. Поэтому мы перебрались в населенный пункт Свобода, севернее Курска. К этому времени заботами нашего штаба новый КП был полностью подготовлен и связан со всеми армиями и соединениями, а также с соседними фронтами справа и слева.

Характер действий противника и данные всех видов разведки все больше убеждали нас, что если немецко-фашистская армия вообще в состоянии в ближайшее время предпринять наступление с решительными целями, то это будет в районе Курской дуги. Конфигурация этого района способствовала применению излюбленного приема немецкого командования – нанесению ударов под основание выступа по сходящимся направлениям (в данном случае на Курск). В случае удачи противник вышел бы в тыл Центрального и Воронежского фронтов и окружил около семи наших армий, оборонявшихся на Курской дуге. Непрекращающаяся переброска войск противника, особенно танков и артиллерии, из глубины в район Орловского выступа подтверждала наши предположения.

Как стало впоследствии известно из трофейных документов, немецкое командование, планируя операции на 1943 год, приняло решение в первую очередь разгромить советские войска, оборонявшиеся на Курской дуге. О том, какое значение оно придавало этой операции, получившей условное название «Цитадель», видно из приказа Гитлера от 15 апреля 1943 года: «Я решил, как только позволят условия погоды, осуществить первое в этом году наступление „Цитадель“. Это наступление имеет решающее значение. Оно должно дать нам инициативу на весну и лето».

Но далеко не все немецкие генералы верили в успех наступления под Курском. На совещании у Гитлера 4 мая 1943 года командующий 9-й немецкой армией генерал-полковник Модель заявил: «Противник рассчитывает на наше наступление, поэтому, чтобы добиться успеха, нужно следовать другой тактике, а еще лучше, если вообще отказаться от наступления». Подобные же колебания проявили и командующие группами армий «Юг» и «Центр» фельдмаршалы Манштейн и Клюге.