Сергей Юрский - Игра в жизнь

БОГЕМА – БЕСПОРЯДОЧНАЯ ЖИЗНЬ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ СЧИТАЮТ СЕБЯ И ОБЪЯВЛЯЮТ СЕБЯ ПОРЯДОЧНЫМИ.

Богема моего поколения, очевидно, связана прежде всего с пьянством на квартирах, с немногочисленными ресторанами и – прежде всего – с разговорами. Еще – Богема тех времен обязательно связана с искусством. Чердаки художников, подвалы скульпторов, закулисье театров – ее любимые места кишения и размножения. Новая Богема балует себя наркотиками, ночными клубами, презентациями чего угодно кому угодно, дорогостоящими играми и заграницей. Искусство присутствует, но по касательной – это дизайн, мода и… звезды, однако исключительно в их скандальных проявлениях. Новую я совсем не знаю. Смотрю на нее издали. А прежнюю, еще и теперь не исчезнувшую окончательно, знавал, касался и… пропустил.

Я читаю выходящие книги о том времени Василия Аксенова, Толи Наймана и удивляюсь. Это рассказы о людях, событиях и местах моей молодости. Все совпадает – по дням можно проверить – мы были в одном месте и в одно время. Но только это не обо мне. Мне нравятся эти книги, мне интересно узнать новое о том старом, из которого я вышел. Мы почти рядом. Мало того, я с Аксеновым телефонно даже знаком был – хотел снять в кино его «Затоваренную бочкотару», заявку на «Ленфильм» подавал. Круг Наймана через Рейна и Бродского и Битова тоже мне был не чужой. Но я не их, и они не мои – и тут, надо признаться, одиночество. Притом что я их поклонник – читатель их и хвалитель. «Ожог» – одно из самых сильных впечатлений целого десятилетия. С Беллой мы давно и нежно знакомы, мы были бы на «ты», кабы она не называла всех на «вы». С Борей Мессерером мы спектакль вместе сделали («Орнифль» в «Моссовете»), я у него в мастерской много часов провел. Эта мастерская – самый центральный центр всех исканий, борений, богемий… Я бывал, я любил их, а вот… не влился. Не влип.

Пробел.

Может, попытаться описать Богему с точки зрения частично причастного? С точки зрения отчасти увязшего? Это, быть может, независимая точка зрения? Да нет, это слишком! Это просто частная точка зрения. Но для истории – попробуем! В чисто научных целях.

Дома творческой интеллигенции, они же рестораны: Дом актера (угол Пушкинской площади и улицы Горького), Дом литераторов (Герцена), Дом кино (целых два – Воровского и Васильевская), Дом журналистов (угол Калинина и Суворовского бульвара), Дом композиторов (Неждановой), Дом художников (без ресторана, но с презентациями – Крымский вал). Отчасти – Дом архитекторов (Щусева), Дом ученых (Кропоткинская). Есть еще свои постоянные углы в ресторанах «Арагви», «Центральный», «Москва», «Националь» – но это уже не чистая Богема, а богема со спонсорами – они и тогда были. А как же!

Торговые работники, врачи-частники, теневики, цеховики, просто спекулянты, начальники средней руки с распухшими от взяток карманами, большие начальники, которых просто везде принимают бесплатно вместе с компанией, и само застолье есть взятка. Есть еще группа ресторанов, но тут уже fifty-fifty, не просто Богема и не богема со спонсорами, а смеси: личный блат, халява, разгул на три рубля, грузины из-за соседнего столика: «Можно вас попросить к нашей компании, товарищи артисты, наши девушки будут счастливы, панымаэшь, посидэть с вами!» Это рестораны «Пекин», «Баку», «Минск», «София».

А в Ленинграде – Дом искусств, Дом архитекторов… и далее по списку. И рестораны «Восточный», «Кавказский», «Крыша» в гостинице «Европейская», позже – «Садко»… и далее по ограниченному и немалому списку.

А в Риге… а в Таллине… а в Ташкенте…

Пили, гуляли, шумели по этим адресам разные веселые люди – больше, конечно, разбойники разных мастей. Разбойники всегда сильно веселятся и поднимают кубки после удачных набегов. Но и творческая интеллигенция гуляла и шумела. И околотворческая. И околоинтеллигенция. И вовсенеинтеллигенция. Все вместе – БО-О-ГЕ-МА.

Булгаков, конечно, вспоминается – «Было дело в Грибоедове» – чудные главы ресторанной жизни. Но то другие годы, другой запашок. А это наши, недавние, родные.

Богема – стиль жизни. Богема – понятие круглосуточное. Где-то, конечно, работали, служили. Вернее, числились. Но часто-часто бюллетенили. Освобождение от работы выписывали – тоже богемные – знакомые доктора. А можно и без докторов. Можно прийти на службу, показаться, рассказать пару анекдотов, обаятельно пошутить с секретаршей начальника, насмешить самого начальника легким злословием и вольнодумством и… отлучиться «по общественным делам». День пошел!

Телефон! Телефон – оружие Богемы. Раскалить диск и трубку двумя десятками звонков:

«Люсенька, кто тебя сегодня ужинает?»

«Яша, когда у вас для пап и мам?»

«Гриша, позарез нужны „Мифы народов мира“… Любые деньги».

«Игорь, махнем на недельку в Ригу? Могу справить командировку, номер нам забронируют».

«Сеня, хороших конфет пару коробок можешь сделать? – Ладно. – Вечером у Бори. Я там расплачусь. Ага, для нее и для ее сменщицы. Ну с какой стати? Перестань, я тебе и так сколько должен… – Ладно, разберемся… О чем ты говоришь, конечно! – В 23:00 капустник с Ширвиндтом и Державиным… Конечно! – Послезавтра. – Считай, ты уже там. Для тебя можно и втроем. Нет, к Эскину не суйся, я сам тебе передам».

«Вика, не будь дурой, возвращайся к нему. – А я помогу. Но не за так. А вот завтра увидимся, я научу. – Посидим… полежим… все объясню…»

В два часа открываются рестораны Домов. Цены дневные – облегченные. Правда, и тарелочки маленькие, и порции, не обременяющие желудок. Это время комплексных обедов – для своих служащих, для их знакомых, для завсегдатаев (очень чисто выбрит, после бритья применяет пудру, остро пахнет мужским одеколоном «Зодиак», с помощью ножа и вилки ест даже зеленый горошек, каждую горошину отдельно. «Я обедаю в Доме актера с одна тысяча девятьсот… Помню, когда в эту дверь входил Остужев… Это было в том бывшем помещении, когда еще не было Дома актера») и для счастливчиков-провинциалов, имеющих сюда доступ («У нас коллегия на день раньше кончилась, свободен как птица. Тут рядом Елисеевский, я там и возьму колбаски, там и очередь всего на час, не больше, я заходил, глянул, там четыре кассы на колбасный работают, быстро идет, а ужинать опять сюда, мне обещали договориться, хотелось бы повидать Олега Даля, он, говорят, пьет жутко, хотелось бы взглянуть на него вблизи»). Очень сильно звякают простые ложки о простые тарелки.

Большинство посетителей в этот час – девушки и женщины: секретарши, помощницы, референты, инспектора и просто женщины, всегда тут работающие, с незапамятных времен, но все забыли, в том числе и они сами, как называется их должность. Много курят, много пьют кофе. Вообще-то, это не кофе, это раствор коричневого порошка в невскипевшей воде, но называется кофе.