Петр Ильин - Героический рейд 20-й

Незаметно наступила ночь. Погода была тихая, безветренная. Вдали, на западном берегу Дона, в направлении Майоровский — Качалинский слышалась орудийно-пулеметная стрельба, а в полосе наступления немецко-фашистских захватчиков небо пылало алым заревом.

Усталые бойцы после тяжелых дневных забот отдыхали в траншеях, готовые в любой момент вступить в схватку с фашистами. Спал и Калач. Тишину нарушала только летавшая в небе пара «юнкерсов», нудно издавая уукающий звук, и где-то вдали рвались бомбы.

Мне не спалось в эту ночь от разных дум. Я сидел на берегу Дона, недалеко от моста, прислушиваясь к дыханию теплой ночи. Недавно через мост, на западный берег, прошла группа наших разведчиков во главе со старшиной И. И. Клименко. Рядом со мной, в небольшом окопе, поглаживая, как ребенка, электромашинку для взрыва, сидел сержант-минер, кандидат в члены партии П. П. Блохин. Тут же в окопе стоял телефон — связь с командованием бригады. Блохин был уже в годах, не раз проверенный в боях в Воронежской области и на западном берегу Дона. Это был отважный минер, хороший специалист, уже обезвредивший сотни немецких мин, замечательный патриот Родины. Это он впоследствии в боях под Дубно бросился с двумя противотанковыми минами под головной командирский немецкий танк, остановив немецкую армаду танков, пытавшуюся внезапно атаковать на рассвете спящих бойцов 20-й мотострелковой бригады. А сейчас Блохин сидел и внимательно всматривался в противоположный берег.

— Ну как, товарищ, Блохин, не подведет ваша машинка? — оторвавшись от дум, спросил я.

— Что вы, товарищ полковник, сам все проверил. Да и капитан Вичтомов проверял.

— По сколько часов вы дежурите здесь, и кто вас сменяет?

— По четыре часа. Сменяет сержант Казаков.

Я вспомнил его сменщика. А. В. Казаков был под стать ему: такой же смелый, умный и хороший специалист. На его счету, о чем писала бригадная газета, было три тысячи обезвреженных немецких мин.

Посоветовав Блохину быть повнимательней, я ушел.

Наступил рассвет, над Калачом появилась ненавистная нам «рама». Она, как коршун, парила над позициями, высматривая себе жертву и фотографируя оборону. Мы хорошо знали, что скоро она наведет на нас бомбардировщиков. И точно, не прошло и часа, как прилетели стервятники и начали бомбить траншеи. Но все обошлось хорошо, благодаря тщательной маскировке.

В конце первой половины дня настроение у бойцов поднялось. В бригаду прибыл целый батальон пополнения — около 900 человек. Почти все они уже участвовали в боях с фашистами, а это большое дело. Тут же я выделил из батальона взвод на оборону островка, что правее моста. Для остальных бойцов пополнения тоже нашлось много дел.

Под вечер мы с комиссаром бригады старшим батальонным комиссаром Дмитрием Давыдовым решили во всех частях и подразделениях провести митинги в связи с Приказом Верховного Главнокомандующего Сталина № 227.

Приказ был очень строгий, нужный и своевременный. В нем говорилось, в каком положении оказалась наша страна, что требуют советские люди от своей родной Красной Армии. А Родина требовала от бойцов и командиров: «Ни шагу назад с боевых позиций!», «Стоять насмерть!». Таков краткий смысл этого приказа.

По всем частям и подразделениям для проведения митингов по этому приказу были посланы политработники: начальник политотдела бригады майор Р. А. Михайленко; зам. начальника политотдела по комсомолу старший лейтенант В. В. Мамаев; инструкторы политотдела майор М. Н. Дегун, капитан Г. С. Заварзин; комиссар штаба бригады майор Скрыпник. Мы с комиссаром Дмитрием Давыдовым пошли в части, поставив цель побывать во всех подразделениях.

Митинги прошли очень хорошо. В своих постановлениях в ответ на приказ Верховного Главнокомандующего бойцы и командиры поклялись стоять насмерть. Полное единодушие мнений явилось следствием того, что мы особое внимание уделяли политической работе с личным составом. Регулярная политическая подготовка, марксистско-ленинская закалка позволили нам вооружить личный состав такой силой, которая в дальнейшем вылилась у них в огромный героизм, в великое чувство патриотизма и непоколебимую веру в победу над врагом…

Не успел еще забрезжить рассвет, как снова появилась все та же злополучная «рама». Через несколько минут вновь началась бомбежка нашей обороны. Стервятники летали над головами бойцов, сбрасывая бомбы, безнаказанно спускаясь низко, обстреливали наши укрепления из пушек и пулеметов. Обидно, конечно, когда можно дать сдачи, да нечем. Отвечали только малоэффективным винтовочным огнем. Но и в этих условиях времени не теряли. Несмотря на бомбежку, продолжали улучшать оборону и позиции огневых точек в узлах сопротивления.

Бруслик Николай Ефимович, бывший заместитель командира бригады по тылу.

В полдень ко мне на НП пришли начальник политотдела бригады майор Роман Алексеевич Михайленко и его заместитель по комсомолу старший лейтенант Виктор Васильевич Мамаев. Они доложили, что на учете в бригаде всего числится 130 коммунистов и 300 комсомольцев и что все коммунисты и комсомольцы получили задание: в бою быть образцом для остальных. Они обязались учить бойцов взаимной выручке, в схватках с фашистами сражаться не жалея своей жизни. Тут же Мамаев сообщил, что во всех подразделениях среди комсомольцев создан «счет мести» фашистам за Зою Космодемьянскую и Юрия Смирнова. Смысл его заключался в том, что каждый комсомолец будет отмечать зарубками на прикладах своего оружия — винтовки, автомата, пулемета или ружья ПТР — количество уничтоженных фашистских захватчиков.

В беседе выяснилось, что в бригаде много бойцов и командиров разных народностей и национальностей, которых надо было крепко сплотить в единую боевую семью, провести с ними разъяснительную работу.

Разговаривая с политработниками, слушая их, я подумал:

«Молодцы, черт возьми! Сила какая идет на нас, а они находят способы, как победить эту силу, вселяют в бойцов веру в победу. Молодцы!»

Пользуясь временным затишьем, я решил на несколько часов заехать в город Красноармейск к брату моей жены, чтобы узнать, нет ли весточки от моей семьи. Меня одолевали тягостные думы. Семья эвакуировалась из Киева в Воронеж, а там, по радиосводкам, шли тяжелые бои с противником, который сильно бомбил Воронеж.

Приехав к брату жены, застал у него своего 16-летнего сына Владимира. Оказывается, чтобы найти меня под Сталинградом, он прошел без денег, голодным от Воронежа до Красноармейска. Ребенок спал мертвецким сном после такой изнурительной дороги. Я не мог удержаться и, обняв сына, стал целовать его.