Харуки Мураками - Писатель как профессия

Другой писатель, Нельсон Олгрен (автор романов «Человек с золотой рукой» и «Прогулка по беспутному кварталу»), получил прекрасную рекомендацию Курта Воннегута и в 1974 году удостоился премии Американской академии искусств и литературы за вклад в литературу США. В день вручения премии он приятно проводил время, выпивая с девушкой в баре, и в результате пропустил церемонию награждения. Разумеется, он знал, что делает. А когда его спросили, что он сделал с медалью, которую ему послали почтой, Нельсон ответил: «Мм… сунул куда-то, точно не помню». Этот эпизод описан в автобиографии Стадса Теркела.

Понятно, что эти двое – крайне редкое исключение из правил. Оба они были писателями с особым стилем, с мятущейся и бунтарской душой, прожившие непростую жизнь. То, что они чувствовали и хотели выразить своим отношением, можно сформулировать так: «Для настоящего писателя есть вещи и поважнее, чем литературные премии». Одна из таких вещей – создавать нечто, наполненное смыслом для тебя самого. Другая – быть уверенным, что где-то у тебя есть читатели (и неважно, сколько их), которые по справедливости оценят твои творения. Если два этих условия выполняются, то писатель становится безразличным к наградам и премиям. Потому что они всего лишь литературная формальность, социальный конструкт.

Верно и другое – в большинстве случаев люди не видят ничего, кроме вещей, имеющих яркую, конкретную форму. Качественные характеристики литературного произведения таковой не имеют, зато если писатель получает награду, то тут уже все конкретно. Людям гораздо легче на это ориентироваться. Думаю, что именно такой никак не связанный с литературными достоинствами формализм, а также авторитаризм, выражающийся в подходе «мы тебе премию даем, так что будь добр приехать сюда», раздражали Чандлера и Олгрена – и, может, даже чересчур.

Когда мне во время интервью задают вопрос про литературные премии (интервьюеры – как японские, так и иностранные – почему-то часто это спрашивают), я отвечаю так: «Не может быть ничего важнее, чем хорошие читатели. Премии, награды, положительная критика – все это ничего не значит по сравнению с тем, что я получаю от преданных читателей, которые на свои деньги покупают мои книги». Я столько раз за свою жизнь повторил эти слова, что мне уже самому надоело, но, несмотря на мой все время одинаковый ответ, возникает ощущение, что никто в него по-настоящему не вслушивается. Его просто игнорируют.

Если вдуматься, дело, наверное, в его банальности. Ответ вежливый и, может быть, даже немного показной, да? Я и сам иногда так думаю. Но он хотя бы не из той же серии, что и некоторые «заигрывающие» журналистские комментарии. Как бы скучен и очевиден такой ответ ни был, он описывает реальный, неоспоримый факт моего жизненного опыта. Так что придется мне и дальше продолжать отвечать в том же духе.

Когда читатель покупает книгу за тысячу или несколько тысяч иен, у него нет никакой задней мысли. Он просто хочет почитать то, что купил (я так думаю). Он уже настроился и ждет первой удобной возможности. Всем таким читателям я от самого сердца хочу сказать спасибо! По сравнению с ними… а впрочем, давайте на этот раз обойдемся без сравнений.

Не хотелось бы повторяться, но потомкам останутся в наследие наши произведения, а не премии. Даже если человек помнит, кто получил премию Акутагавы два года назад или кто получил Нобелевскую премию три года назад – таких памятливых очень и очень немного. А вы сами держите это в уме? Но если у писателя есть хотя бы одна действительно превосходная вещь, прошедшая испытание временем, то она навсегда останется в людской памяти. Был ли нобелевским лауреатом Эрнест Хемингуэй (был) или Хорхе Луис Борхес (а правда, что там с Борхесом?) – вряд ли кто-то обращает на это внимание. Литературная премия может «высветить» определенные произведения, но она не может вдохнуть в них жизнь, но это само собой разумеется.

Навредило ли мне то, что я не получил премию Акутагавы? Я думал-думал и ничего особо вредного для себя не припомнил. Хорошо, может быть, наоборот, от этого была какая-то польза? Нет, особой пользы от ее отсутствия тоже, кажется, не было.

Хотя, я, наверное, все-таки немного рад, что рядом с моим именем не напишут в скобках «лауреат премии Акутагавы». Разумеется, я могу только предполагать, но если рядом с твоим именем специально указывают в качестве титула название дебютной премии, то словно каждый раз напоминают, что ты оказался там, где сейчас есть, только благодаря этой награде. А это немного грустно, как мне кажется. У меня сейчас вообще нет ни одного подобного титула, и чувствую я себя легко и приятно. Я просто Харуки Мураками (и никто другой), и это совсем неплохо. По крайней мере, мне самому неплохо.

Все это не потому, что я решительно настроен против премии Акутагавы (я уже говорил, что ничего такого и в помине нет), а потому, что я – это я, и этого мне достаточно, чтобы писать прозу и скромно гордиться прожитой жизнью. Может, для кого-то это и пустяк, но для меня – очень важно.

Цифра всего лишь приблизительная, но тем не менее – прослойка людей, для которых чтение художественной литературы является повседневной позитивной практикой, составляет примерно 5 % от всего населения. Их можно назвать «читательским ядром». Сейчас часто говорят о все большей потере интереса к чтению и книгам, и это отчасти соответствует действительности. Как я себе представляю, эти 5 % – это люди, которые найдут способ читать, даже если им запретят это делать. Как у Рэя Брэдбери в книге «451 градус по Фаренгейту» – люди спасаются от репрессий, укрываются в лесах и заучивают там книги наизусть… Впрочем, до этого, надеюсь, все-таки не дойдет, и будет достаточно незаметно читать книжку в каком-нибудь укромном уголке. Кстати, я сам, разумеется, тоже вхожу в эти проценты.

Когда ты научился, а затем и привык читать – чаще всего на чтение подсаживаются в детском возрасте, – отвыкнуть так просто не получится. Даже если у тебя под боком YouTube, трехмерные видеоигры и так далее, все равно свободное время (есть оно у тебя или нет) ты проводишь за книгой. Таких людей, как ты, – один человек из двадцати. И пока вы существуете, я не вижу повода серьезно беспокоиться за будущее книг и художественной прозы. Насчет электронных версий я бы не спешил с выводами, но, мне кажется, особых причин для беспокойства тоже пока что нет. Бумага или дисплей (или, как в «451 градусе по Фаренгейту», изустное предание) – тип и форма носителя не имеют такого уж большого значения. Главное, чтобы любители чтения продолжали это делать.