Федор Боков - Весна победы

Мы вручали раненым правительственные награды, интересовались нуждами медучреждений. Многих медиков, трудившихся без сна и отдыха, тоже награждали прямо в палатах.

На совещании отмечалось, что врачи действовали решительно с учетом боевой обстановки. Когда, к примеру, на одерском плацдарме поблизости не оказалось ни одного целого здания, кроме единственного замка, коллективы четырех хирургических полевых госпиталей на открытой местности, работая только ночью, своими силами создали подземные укрытия на 200–300 коек.

А разве не показательно, что медицинское обеспечение нашей армии, к примеру, в Висло-Одерской операции было настолько искусно спланировано, что потери не совпали с запланированными... лишь на 10 человек. Это не чудо предвидения и не случайность, а результат научного подхода к решению вопроса на основе богатого фронтового опыта.

На совещании присутствовали многие руководители медицинской службы, которые проявляли в боевой обстановке храбрость и находчивость.

Вот начальник госпиталя майор медслужбы Н. Г. Горбачев. На его груди сиял орден Красного Знамени, одна из самых ценных боевых наград. Когда в Нойдамме была развернута госпитальная база армии и прачечный отряд, других частей поблизости не было — они ушли вперед. И вдруг один из патрулей доложил, что к юго-западной окраине города приближается большая колонна гитлеровцев. Объявили боевую тревогу и по рации доложили в штаб тыла армии об обстановке. Н. Г. Горбачев возглавил один из секторов обороны. Более часа длился бой, но противнику не удалось пройти через город на запад. А вскоре подоспели армейские части и полностью разгромили немецкие подразделения.

Военный совет армии отметил тогда многих отличившихся в бою медицинских работников правительственными наградами. Решительными действиями они не только спасли раненых от неминуемой расправы над ними фашистов, но и не допустили удара с тыла по нашим войскам. Это и начальник армейской группы усиления майор Н. Г. Надиров, и начальник медсанбата 230-й стрелковой дивизии майор Ю. П. Ставский, и хирурги Н. Д. Якутенкова, А. П. Анохина, и павшая смертью храбрых санинструктор Полина Желтова, на счету которой более 30 вынесенных с поля боя раненых, это и начальник госпиталя М. М. Эпштейн, и многие-многие другие.

Медицинская служба функционировала в 5-й ударной отлично. К началу наступательных операций, таких, как Ясско-Кишиневская, Висло-Одерская и Берлинская, в среднем по армии до трех четвертей раненых возвращались в строй, и большая часть из них — после хирургических операций. Среди вернувшихся из госпиталей в части, как правило, было много опытных красноармейцев и офицеров, прошедших с боями не одну сотню километров. И такому пополнению радовался любой командир. Да, велик, очень велик был вклад медицинских работников в нашу победу.

На этом совещании обсуждалось наряду с другими вопросами положение с медицинским обслуживанием населения. Немецких врачей, больниц, аптек в Берлине не хватало, а больных было очень много. Горожан первое время очень удивляло, что советские медики охотно оказывают помощь всем, кто за ней обращался. Вначале с трудом, но затем все больше и больше они стали понимать гуманизм советских людей, все больше верить нашим бойцам и офицерам.

И это была не единственная примета того, что военная пора постепенно отходила в прошлое. Каждый день весны приносил берлинцам новые известия о нормализации жизни в городе, что радовало всех честных людей.

Это была настоящая весна победы, весна освобождения немецкого народа от фашизма.

О тех днях очень хорошо сказал писатель Илья Эренбург:

«Начинается новый день мира. Нелегким он будет: слишком много горя пережито...

И все же какое это радостное утро! Ведь спасено главное: право дышать не по фашистской указке, право не склонять голову перед «высшей расой», право быть человеком; спасено кровью, потом, отвагой советского народа. Отгремел последний выстрел. В непривычной тишине можно услышать, как летит жаворонок, как дышит ребенок... И сквозь слезы улыбается земля — победа Человека».

Я должен вернуться в своем повествовании к более ранним событиям.

Прошло четверо суток после окончания боев в поверженной столице врага, но в штабе армии, разместившемся в здании бывшего военно-инженерного училища в Карлсхорсте, напряженность не спадала. По-прежнему круглые сутки у операторов трезвонили полевые телефоны, к которым прибавились теперь и городские. Из всех районов комендатур передавали сводки, всякого рода срочные сообщения.

Штаб армии, продолжая выполнять свои обычные функции, переключился на решение «задач со многими неизвестными» в той мере, в какой они касались жизни более чем двух миллионов берлинцев. Разноцветными карандашами на карту города наносилась обстановка, включающая сведения о разминировании объектов, пуске отдельных предприятий и обеспечении их топливом и сырьем, взятии под охрану имущества, сборе трофейного оружия.

Много внимания уделялось и проведению восстановительных работ, снабжению немецких жителей продуктами. Да разве мало было забот у нашего гарнизона, который отвечал за жизнь города?!

Рано утром 7 мая мы с генерал-полковником Н. Э. Берзариным выехали в разные районы города: Николай Эрастович — в корпус генерал-лейтенанта Д. С. Жеребина, решив по дороге лично ознакомиться с двумя районными комендатурами, а я — в 295-ю стрелковую дивизию.

Перед отъездом мы с командармом условились, что в 13 часов встретимся в здании Военного совета армии. Однако наши планы нарушились. Для этого была серьезная причина.

Не успел я приехать в дивизию, как начальник штаба полковник В. П. Литвинов доложил:

— Уже несколько раз звонили из штаба армии. Срочно разыскивают командарма и вас. Просили, когда появитесь, позвонить...

Я связался с генерал-майором А. М. Кущевым. Он сообщил, что звонил командующий фронтом Г. К. Жуков, дважды — его адъютант, а затем и член Военного совета фронта К. Ф. Телегин.

— А в чем дело, не знаете? — спросил я.

— Точно — нет, но какое-то сверхсрочное задание. Берзарина пока не разыскали. Приезжайте.

Вернувшись в Карлсхорст, я сразу же позвонил маршалу Г. К. Жукову. Он сообщил, что в ночь на 7 мая союзники подписали в Реймсе с представителем нового германского рейхсканцлера К. Деница А. Йодлем протокол о капитуляции фашистских войск. Москва настояла на том, чтобы протокол считался предварительным, и подписание акта о безоговорочной капитуляции Германии будет проведено в Берлине.

— Завтра утром, — сказал Г. К. Жуков, — представители союзного командования прибудут на Темпельгофский аэродром. Встретить их уполномочены мой заместитель Соколовский, Берзарин и вы. Туда же, в Темпельгоф, англичане доставят немецкую делегацию. Понятно?