Федор Боков - Весна победы

...Бывший комсорг нашего армейского 8-го отдельного полка связи, а впоследствии директор Центрального музея В. И. Ленина О. С. Кривошеина рассказывала, какой восторг охватил всех дежуривших на узле связистов, когда они узнали, что уже подготовлен и согласован текст акта о капитуляции гитлеровской Германии. Девушки пустились в пляс, а некоторые связисты, выбежав на улицу,, стали стрелять в воздух... Генерал Н. Э. Берзарин, выяснив, в чем дело, наложил взыскание на командира части, но затем, поняв, какими высокими человеческими чувствами вызван проступок, в два часа ночи отменил свое приказание.

Мы с заместителем командующего армией генерал-майором А. Б. Бариновым, посетив узел связи, вышли на улицу. Перед зданием было многолюдно. Офицеры наслаждались ночной прохладой и тишиной. Маскировки не было. Ярко светились люстры в здании штаба. В холле, куда мы вошли, стояли группами, расхаживали, кое-кто даже в обнимку, офицеры, генералы, дипломаты.

Настроение у людей было чудесное. Победа просто пьянила всех! Боевые товарищи оживленно рассказывали друг другу о последних сражениях, вспоминали сослуживцев, делились мыслями о мирном будущем.

Замечательный военачальник, командующий 3-й ударной армией генерал-полковник В. И. Кузнецов, вокруг которого собралась группа генералов, сказал, что у него в тылах, да и в частях, осталось большое количество «орудийных выстрелов», так и не пущенных в дело. Стоявший рядом А. Я. Вышинский вдруг подмигнул и бросил короткую реплику:

— Ничего, они еще потребуются...

Тогда я не придал особого значения этим словам. И лишь позже, когда одновременно, с массовой демобилизацией из Красной Армии сначала учителей, студентов и специалистов, а затем красноармейцев, сержантов и старшин старших возрастов началась переброска советских войск на Дальний Восток, мы все поняли скрытый смысл реплики советского дипломата.

...Наконец всех пригласили к столу. Торжество победителей продолжалось. Один за другим выступали с короткими взволнованными речами маршал Г. К. Жуков, представители наших союзников, командующие армиями. Поднимались тосты за долгожданную победу, провозглашались здравицы в честь глав правительств и главнокомандующих войсками антигитлеровской коалиции...

Играл духовой оркестр. Собравшиеся дружно пели песни, а потом пошли и в пляс. Вместе со многими нашими военачальниками, включая и Георгия Константиновича Жукова, в плясках отличался ладный и стройный французский генерал Делатр де Тассиньи. Он так притопывал на многометровом ковре из апартаментов Гитлера, что, как пошучивали потом наши хозяйственники, всю пыль из него выколотил.

Банкет длился до 7 часов утра. Уже побледнел горизонт, наступил рассвет, солнечные блики заиграли на окнах, когда начался большой разъезд. Но еще раньше радушные хозяева заметили, что кое-кто из зарубежных журналистов начал прихватывать со столов бутылки со «Столичной». Об этом генерал Н. Э. Берзарин шутя рассказал маршалу Г. К. Жукову. Тот приказал вызвать нашего всеведущего майора Райхельда и поинтересовался состоянием его резервов. Майор доложил, что их хватит еще на одно такое торжество.

— А что особенно, по вашим наблюдениям, понравилось иностранным гостям?

— Водка, икра и папиросы «Казбек».

— Вот и подготовьте для них по пакету для каждого. Да не забудьте и летный состав...

— И для фашистской делегации? — наивно спросил хозяйственник.

Лицо маршала посуровело и он бросил сердито:

— Пакеты — только союзникам!

Однако вручить наборы в Карлсхорсте так и не удалось. По утреннему Берлину в направлении аэродрома уже мчались в сопровождении мотоциклистов машины с советскими генералами, представителями союзников, корреспондентами, кинооператорами. Как и прежде, на последних машинах ехала делегация верховного главнокомандования гитлеровских вооруженных сил.

И снова Темпельгофский аэродром. Гремит духовой оркестр. Снова начинается обход почетного караула, звучат государственные гимны стран-победительниц.

Затем гости и сопровождающие их лица направляются к самолетам. Вот тут-то и подоспели наши хозяйственники, к явному удовольствию зарубежных журналистов, кинооператоров и летчиков они вручили всем им подарочные пакеты.

...Один за другим отрываются от земли и набирают высоту самолеты. Сделав прощальный круг над аэродромом, они берут курс на запад. Вслед за ними поднимаются в воздух и наши истребители сопровождения. Под английским конвоем увозят на самолете и фашистскую делегацию.

....Как-то в день семейного торжества три мои дочери начали выпытывать, какое событие в жизни стало для меня особенно памятным, «самое-самое...»

Я долго размышлял. Жизнь — ведь не гладкое шоссе... И у меня, как у каждого человека, было много радостей и горестей, взлетов и трудностей. А мало ли их было, этих «самых-самых», только за 1418 дней и ночей войны? И в памяти всплыли весенний Берлин, Темпельгоф, колонны освобожденных из неволи исстрадавшихся, но торжествующих людей с национальными флажками и, наконец, подписание в нашем штабе акта и беспредельное ликование победителей... Все это и есть, пожалуй, самое яркое событие в моей жизни.

Мирные заботы военных людей. — Берлин будет жить. — Детям — особое внимание. — Гражданский подвиг художника. — Встреча с Вильгельмом Пиком. — Трагедия на Франкфуртер-аллее. — «Где найти в истории такую оккупационную армию?..»

Руины, руины, руины... Они казались нам бесконечными. Разбитые и взорванные мосты, опрокинутые столбы, зияющие пустотой окна зданий, обгоревшие танки и автомашины.

Машина, в которой мы с Н. Э. Берзариным ехали по Берлину, продвигалась к центру очень медленно — мешали завалы, неразобранные баррикады, груды разбитой техники.

На многих улицах уже шла расчистка проезжей части. Работали наши подразделения. Особенно часто встречались саперы с миноискателями. Они осторожно прощупывали метр за метром подходы к бывшим узлам сопротивления, проверяли здания, снимали противотанковые мины и заграждения. В некоторых местах разбирали завалы и жители города, молча передавая по цепочке кирпичи и обломки. В большинстве своем это были женщины и старики.

Николай Эрастович, повернувшись ко мне, сказал:

— Как безжалостно прошлась война по земле. За эти годы я так и не смог привыкнуть к разрушениям, к слезам и трупам ни на нашей земле, ни на вражеской. Долго еще людям разбирать руины, расчищать дороги, передавая вот так кирпичики из рук в руки.

— Да, работа предстоит огромная... Но она, пожалуй, для немцев будет не самой сложной... Трудней расчистить дорогу к новому завтра Германии. Надо перестроить сознание и психологию немцев после стольких лет влияния фашистской идеологии. А вот как это сделать быстрее...