Федор Боков - Весна победы

Важным шагом в проведении демократизации было решение магистрата о назначении антифашистов руководителями предприятий, принадлежавших активным нацистам. 73 фашистские хозяйственные организации были распущены уже к концу мая, а несколько позже были запрещены все частные объединения предпринимателей, и решением магистрата конфискованное имущество активных нацистов передавалось под контроль производственных советов.

Эти мероприятия основательно подорвали влияние крупного капитала, способствовали выкорчевыванию фашизма и милитаризма, открывали дорогу демократическим силам.

Особенно активизировалась политическая жизнь в советской зоне оккупации после приказа Советской военной администрации в Германии № 2 от 10 июня 1945 года. Отныне разрешалась деятельность политических партий, трудящемуся населению гарантировалось право на объединение в свободные профсоюзы в целях обеспечения своих интересов и прав. Этот шаг советских военных властей оказался неожиданным и поразительным для преобладающего большинства немецкого населения. Он явился выражением доверия к демократическим силам немецкого народа и их последовательной программе искоренения фашизма. Следует отметить, что американцы разрешили деятельность политических партии в своей зоне только в конце августа, англичане — в середине сентября, а французы — в декабре 1945 года. Без преувеличения можно сказать, что приказ № 2 положил начало новому периоду демократического строительства в Германии. На политическую арену страны вышли различные антифашистские партии.

В июле в Берлин с группой руководящих работников из эмиграции прибыл Председатель Коммунистической партии Германии Вильгельм Пик. Его приезд с нетерпением ждали все немецкие коммунисты.

Вскоре состоялась наша встреча с Вильгельмом Пиком. Я познакомился с ним еще в довоенные годы, когда он приезжал по нашей просьбе из Исполкома Коминтерна в Военно-политическую академию имени В. И. Ленина. Вильгельм Пик тогда очень глубоко осветил положение в Германии, рассказал и о борьбе компартии с фашизмом. Наша новая встреча, теперь уже на немецкой земле, была теплой, задушевной и положительно сказалась на всей последующей совместной работе в Берлине. С возвращением В. Пика активизировалась деятельность компартии, которая вскоре стала ведущей силой в стране.

Уже на следующий день после объявления приказа № 2 ЦК КПГ выступил с воззванием к немецкому народу, в котором призывал трудящихся к единству, призывал покончить с нацизмом и реакцией, с пропагандой вражды к Советскому Союзу. В документе отмечалось, что «было бы неправильным навязывать Германии советскую систему, ибо она не соответствует нынешним условиям развития», и выдвигалась конкретная программа создания антифашистско-демократического строя на основе единства действий рабочего класса и сотрудничества всех демократических сил.

На меня лично воззвание произвело большое впечатление. Оно было страстным по духу и дышало оптимизмом, указывало немецкому народу ясную перспективу.

14 июня по инициативе коммунистов была учреждена профсоюзная комиссия Большого Берлина, составленная из представителей прежних различных профсоюзных организаций. Военный совет 5-й ударной армии встретился с членами комиссии и утвердил ее персональный состав. В этот же день мы с Н. Э. Берзариным приняли членов Центрального правления социал-демократической партии Отто Гротеволя, Макса Фехнера и других. Все они тоже недавно вышли из подполья. Отто Гротеволь в беседе поставил перед нами вопрос о воссоздании социал-демократической партии и ее работе в новых условиях.

— Ведь ваша партия — антифашистская, демократическая? — спросил Н. Э. Берзарин у социал-демократов.

— Да, конечно, — ответил Макс Фехнер.

— Более того, — заявил Отто Гротеволь, — мы познакомились с программным воззванием Коммунистической партии. Я думаю, что она правильно выражает назревшие задачи в Германии. Многие социал-демократы и коммунисты испытали все ужасы нацистского порядка, пройдя через фашистские тюрьмы и концлагеря. И мы, находясь там, договорились с коммунистами о взаимном сотрудничестве и борьбе за единство наших рядов в будущем.

Мы условились с Отто Гротеволем встретиться еще раз 17 июня, после конференции социал-демократов. Однако эта встреча не состоялась, и из-за очень трагических обстоятельств.

Поздно вечером 15 июня я зашел в кабинет командарма. Из штаба мы часто уходили домой вместе. Наши коттеджи располагались по соседству. Николай Эрастович был в прекрасном настроении, по дороге много шутил и смеялся. Через несколько суток он должен был лететь в Москву на Парад Победы и с нетерпением ждал этого часа.

— Очень соскучился по семье, по маленькой дочурке, по Москве, — говорил он. — Так хочется увидеть наш стольный город мирным, без затемнения и зениток.

— Сейчас июнь, самое чудесное время: ее улицы утопают в зелени, всюду цветы, — поддержал я разговор.

— Да разве важно, какой месяц? Москва всегда прекрасна! — воскликнул Николай Эрастович почти с юношеским задором.

Мы договорились встретиться на приеме делегации демократических женщин и попрощались. А утром дежурный по штабу позвонил мне домой и срывающимся голосом доложил:

— Товарищ член Военного совета, на Франкфуртер-аллее убит генерал Берзарин.

— Как убит? Да что вы говорите? Когда?

Это известие мне показалось невероятным и нелепым. Всего час назад я видел из окна, как Николай Эрастович делал гимнастику во дворике у дома.

— Подробности мне не доложили. Тело повезли в коттедж командарма.

Я бросил трубку, мгновенно оделся и выбежал на улицу. И через несколько минут увидел Николая Эрастовича. Он лежал на носилках, поставленных на пол просторной комнаты. Из-под окровавленного комбинезона на генеральском мундире тускло поблескивала медаль «Золотая Звезда». Я опустился на колени и взял его за руку. Она была еще теплой.

— Эх, Николай Эрастович, ну как же так... — повторял я, как мне потом говорили, несколько раз, не в силах собраться с мыслями и подавить рыдания, душившие меня.

Не зная обстоятельств гибели командарма, я, наконец, понял, что трагедия связана с ездой на мотоцикле. Комбинезон... Это была его слабость: любил, особенно утром, проехать «с ветерком» по пустым улицам. Позже полковник Н. М. Котляр докладывал мне о результатах следствия, которое немедленно провела прокуратура. Берзарин ехал из штаба армии на своем мотоцикле «Харлей». За рулем сидел сам, а ординарец — в коляске. Когда они подъехали к перекрестку, то по главной улице двигалась колонна автомашин полка РГК. Берзарин затормозил, но тормоза отказали. По-видимому, он решил проскочить между «студебеккерами» и увеличил скорость. Однако это не удалось, и Николай Эрастович головой ударился о заднюю часть кузова машины. Смерть наступила мгновенно. Среди прохожих оказался врач в звании майора. Он бросился на помощь, но она уже не требовалась. Сильным ударом выбросило из коляски и ординарца, и тот погиб от падения на мостовую.