Федор Боков - Весна победы

— До встречи на Одере, а возможно — в Берлине!

С утра 16 января 2-я гвардейская танковая и 5-я ударная армии после мощного артиллерийского налета перешли одновременно в решительное наступление и только за один день продвинулись вперед на 30 километров, освободив более двухсот населенных пунктов. Гитлеровцы остатками 6-й и 251-й пехотных, 25-й и 19-й танковых дивизий оказывали слабое сопротивление на промежуточных рубежах, а 16 января начали общий отход в северо-западном направлении.

2-я гвардейская танковая, продвинувшись на 70–90 километров и выйдя в район Жирардув, Сохачев, оказалась в пятидесяти километрах западнее Варшавы, на путях отхода противника. Наша армия, наступая во взаимодействии с гвардейцами-танкистами на северо-запад, также пересекла путь отхода варшавской группировки врага. После того как танковая армия была направлена на Сохачев, 5-я ударная преследовала гитлеровцев во всей своей полосе наступления силами корпусных и армейских передовых отрядов.

17 января войска 1-го Белорусского фронта, в состав которого входила 1-я армия Войска Польского, освободили Варшаву. В ознаменование этого успеха в Москве был дан салют, и вскоре Президиум Верховного Совета СССР учредил медаль «За освобождение Варшавы». Командование фронта приняло решение отметить этой наградой и весь личный состав 5-й ударной армии.

Во время нашего наступления по польской земле жители встречали советских воинов, как братьев. На улицах освобожденных городов развевались Государственные флаги СССР и Польши — символ дружбы братских народов. Наших бойцов, освободивших от гитлеровцев польские города и села, долгие годы изнывавшие под ненавистным фашистским игом, встречали измученные, но воскресшие духом люди. Они восторженно скандировали:

— Hex жие Червена Армья!

Вечером 18 января на расширенном заседании Военного совета армии, на которое были приглашены командиры и начальники политотделов корпусов и дивизий, были подведены итоги первых дней операции и уточнены задачи по преследованию врага.

У всех участников заседания было приподнятое настроение: такого стремительного продвижения на запад никто не видел за всю войну, а наступательный порыв воинов был так высок, что не возникало никаких сомнений в том, что поставленные задачи будут выполнены.

Тут же на заседании Военного совета, для усиления целеустремленности политической работы в войсках с учетом предстоящих боевых действий в зарубежных условиях в план были внесены дополнительные мероприятия по политическому обеспечению наступления.

Поздно вечером члены нашего Военного совета собрались на совместный ужин. Завязалась оживленная беседа. Николай Эрастович сказал:

— Жаль, что нет с нами танкистов Второй гвардейской. Мы многим обязаны им...

Кто-то, не помню точно, полушутя заметил:

— Ну и они нас, наверно, вспомнят добрым словом за ввод в чистый прорыв.

— Не будем хвалиться заслугами, — заметил командарм. — Ведь главное — согласованными действиями мы приблизили победу.

Неожиданно генерал-лейтенант П. И. Косенко обратился ко мне с просьбой:

— Федор Ефимович, я слышал, что вы причастны к изменению структуры танковых армий. Не расскажете ли об этом подробнее?

— Пожалуй, о моей причастности сказано слишком громко. Просто мне довелось быть свидетелем решения этого вопроса.

Товарищи стали настаивать, чтобы я рассказал обо всем. Они знали, что я неохотно делился воспоминаниями о работе в Генштабе в тяжелый первоначальный период войны. Но в этот радостный день мне не хотелось огорчать боевых соратников отказом, и я рассказал историю изменения структуры танковый армий.

Произошло это так. Однажды вечером мне позвонил командующий бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии генерал-полковник танковых войск Я. Н. Федоренко и сообщил, что с Южного фронта вызван командир 3-го гвардейского танкового корпуса генерал-лейтенант танковых войск П. А. Ротмистров и что ему нужно устроить встречу с И. В. Сталиным, чтобы доложить соображения о совершенствовании применения танковых войск в наступательных операциях. Павла Алексеевича Ротмистрова я знал как опытного, прекрасно подготовленного генерала. Коль он добивается приема у Верховного Главнокомандующего, то, видимо, у него есть для этого веские основания. И хотя времени тогда у нас в Генштабе было в обрез, я попросил Я. Н. Федоренко направить Ротмистрова ко мне, чтобы выслушать его предложение. Сталин не терпел, когда ему представляли людей без надобности, и, естественно, мне хотелось убедиться в целесообразности организации такой встречи.

Вскоре пришел Ротмистров, и состоялась интересная беседа. Его идея мне показалась заманчивой и важной. Основываясь на опыте боевых действий танкового корпуса, он предлагал формировать вместо существовавших в то время танковых армий смешанного состава, включавших и стрелковые дивизии, однородные, без общевойсковых соединений, армии. Главная цель такой реорганизации — повышение маневренности танковых объединений.

Следует отметить, что этот вопрос давно назрел. Генеральный штаб располагал донесениями с фронтов о слабых сторонах организационной структуры танковых армий. Поступали и предложения об ее улучшении. Но большинство из них сводилось к одному — необходимости увеличить число танков и подвижных средств. А в то время наша промышленность еще не могла обеспечить Красную Армию потребным количеством боевой техники.

Однако опыт боев под Сталинградом показал, что танковые армии смешанного состава не отвечают способам ведения маневренных операций и не могут успешно решать главную задачу — развивать тактический успех в оперативный. Командармы оказывались не в состоянии четко управлять войсками армии и организовать непрерывное взаимодействие между соединениями с различной подвижностью и маневренностью.

Наша беседа подходила к концу, когда позвонил Сталин. Он поинтересовался, нет ли новых сообщений с фронтов. Подробно доложив последнюю сводку и ответив на вопросы, я сказал:

— Товарищ Сталин, прибывший с фронта генерал Ротмистров убедительно просит, чтобы вы его приняли.

— По какому вопросу?

Я кратко изложил суть дела.

— Согласен, — ответил Сталин после небольшой паузы. — Считаю, что этот вопрос пора решать. Я его приму сразу после доклада о положении на фронтах. Пригласите его ко мне.

Вечером мы приехали в Кремль.

Пришлось несколько минут прождать в приемной, пока Сталин закончил беседу с конструкторами. Когда они вышли из кабинета, А. П. Поскребышев пригласил меня войти. За длинным столом сидели В. М. Молотов, Г. М. Маленков и другие члены правительства.