Федор Боков - Весна победы

Вместе с командармом мы побывали в 60-й гвардейской дивизии 32-го стрелкового корпуса. После беседы с руководством соединения генерал Берзарин решил поговорить с красноармейцами и офицерами. Николай Эрастович в общении с бойцами, как я уже говорил, был очень прост, глубоко знал их психологию, умел поддержать с каждым непринужденный разговор. Мы зашли в ленинскую комнату — просторный блиндаж подразделения. Завязалась беседа с воинами, собравшимися там. Посыпались вопросы. Пожилой усатый сержант со шрамом на щеке допытывался у меня: когда же конец войны?

Н. Э. Берзарин не спеша подошел к нему и дружелюбно спросил:

— А издалека пришел на Одер, дружище?

— Из-под Великих Лук, товарищ генерал. Только уж очень кружно было идти...

— Почему же кружно?

— Когда началась война, прибыл с эшелоном в Москву. Целое лето бился с фашистами на московском направлении. Ранило. Потом через Харьков — на Сталинград. Контузило. А уж от матушки-Волги, тоже с боями, — в Донбасс, Николаев, Одессу, Молдавию. Опять ранило. А затем через Польшу — сюда на Одер... Хочется поскорее добить проклятого фашиста, потому и спросил я у товарища члена Военного совета...

— И правильно, что интересуетесь, — одобрил сержанта командарм. — А путь-то свой длинный все пешком?

— Когда подвезут, а больше пешком...

Этот негромкий разговор слышали все. Берзарин с минуту помолчал, пытливо всматриваясь в обветренные лица бойцов, снова перевел взгляд на Васильева, высказавшего то, что было на душе у каждого, положил ему руку на плечо и убежденно сказал:

— Ну коль мы уж с тобой, сержант, на Одер пришли, то и до Берлина дойдем. Как думаете, товарищи бойцы?

— Обязательно дойдем! — раздались дружные голоса. — С победой!

— Так и будет! А иначе-то и сапоги ни к чему было стаптывать. Старшина никогда не простил бы нам такой промашки... — весело сказал командарм, и снова перейдя на деловой тон, добавил: — И еще скажу: по всему видно, что в Берлине война окончится. Наше с вами дело — конец фашизма приблизить.

Мы вышли из ленинской комнаты довольные. Такие встречи помогали глубже познавать настроение людей, их нужды и заботы. Да и у воинов поднималось настроение, больше появлялось уверенности в успехе предстоящих боевых действий.

Побывали мы и в 180-м стрелковом полку этой же дивизии, ознакомились с положением батальонов на переднем крае, осмотрели огневые позиции артиллерии, наблюдали в стереотрубу за поведением противника. Здесь же, на НП, генерал Н. Э. Берзарин беседовал с командирами и политработниками полка. Он рассказал им об обстановке, об особенностях вражеских укреплений, обратил внимание на необходимость постоянного ведения разведки. Я поинтересовался, что сделано в части для ведения непрерывной партийно-политической работы в наступлении, эвакуации раненых, напомнил офицерам о том, что Военный совет дал указание изготовить во всех полках красные флаги для водружения их в ходе боев над важнейшими военными объектами, а при штурме Берлина — и над правительственными зданиями.

— Активные боевые действия советских войск не за горами, — сказал Н. Э. Берзарин, прощаясь с офицерами. — Помните: самое дорогое для нас — люди, грамотно применяйте технику, поддерживайте взаимодействие в бою, воюйте не числом, а умением. Надо добиваться победы с малыми жертвами, беречь офицеров и красноармейцев — наших советских людей, настоящих героев. Сердечнее будете заботиться о них, и бойцы еще успешнее будут сражаться...

Из 60-й гвардейской дивизии мы уезжали в полной уверенности, что подготовка к наступлению идет целенаправленно, что люди рвутся в бой и понимают: скоро начнется решающее наступление на Берлин.

С 8 апреля по пяти мостам и трем паромам, наведенным через реки Одер и Штром, на плацдарм каждую ночь стали переправляться артиллеристы. Двигались они по четкому графику, с точным соблюдением правил светомаскировки и интервалов, под строгим контролем комендантских постов. Каждый командир колонны заранее знал маршрут, и машины двигались по хорошим дорогам на определенные, уже подготовленные в инженерном отношении огневые позиции. В соответствии с армейским графиком за ночь на западный берег Одера приходила в среднем одна артиллерийская бригада. Уже к 14 апреля вся артиллерия армии, кроме двух артиллерийских полков и одного дивизиона особой мощности, была на плацдарме.

Несколько ночей начиная с 11 апреля через Одер по трем мостам грузоподъемностью 60 тонн шли танки. До рассвета переправлялось 75–90 машин. За четверо суток все они заняли свои исходные позиции.

Обеспечить скрытность переправы такого большого количества боевой техники не так-то просто. Дело в том, что до позиций фашистских войск были считанные километры — многоголосый гул мощных дизелей слышался далеко окрест. Чтобы заглушить его, артиллеристы открывали из отдельных орудий или батарей огонь. Под утро наши химики ставили над Одером дымовые завесы...

Исключительно сложной была и перегруппировка стрелковых соединений из полос, которые 5-я ударная армия передавала 47-й и 3-й ударной армиям. По плану перегруппировки в течение трех ночей нужно было передислоцировать весь личный состав шести стрелковых дивизий с приданными средствами. После передачи участков наши соединения должны были скрытно сняться с переднего края и перейти на восточный берег реки. Затем им предстояло совершить, соблюдая требования маскировки, ночной марш на расстояние от 25 до 50 километров, в ту же ночь — уже во второй раз — переправиться через Одер и занять новые позиции на плацдарме.

Эта задача была решена предельно четко, оперативно и организованно. Отлично действовали наши саперные войска. На переправах не было потеряно ни одной минуты темного времени суток. По каждому мосту за ночь переправлялись на плацдарм две стрелковые дивизии, 30 самоходок и танков, 50 орудий и тяжелых минометов.

За день до начала разведки боем передовыми батальонами уже вся армия в полной боевой готовности заняла исходный район для наступления.

К тому времени одерский плацдарм целиком был заполнен нашими войсками и боевой техникой. Во многих местах его рассекали до самого переднего края отмеченные флажками и указками ровные незанятые колонные пути, «нарезанные» саперами. Они предназначались для последующего подтягивания бригад 2-й гвардейской танковой армии от выжидательного района до рубежа ввода в прорыв. Сейчас же танков не было видно: они еще скрытно сосредоточивались в лесных массивах и оврагах, неподалеку от восточного берега Одера.

Командный пункт штаба армии уже 10 апреля разместился в районе замка Тамзель, а узел связи — в подвальных помещениях замка. Наблюдательный пункт командующего был оборудован на плацдарме, в трех километрах от переднего края, северо-восточнее Геншмарера. «Глаза» штаарма — три наблюдательных пункта — находились в полутора километрах от переднего края, на уровне наблюдательных пунктов командиров дивизий. Еще ближе расположились НП командиров полков — во. второй траншее, а в первой, в полукилометре от позиций врага, — наблюдательные пункты командиров батальонов и рот.